солдат, это – военный механизм легиона, сокрушающий стойкость любого врага, а обученные легионеры – это бойцы, готовые, издав боевой клич, ринуться на противника и колоть-рубить его мечами.

В момент, когда клин верблюдов пробил оборону римлян и обрушился на центр, где были офицеры (явно стремились пленить римского полководца Агриппу), из засады выскочила конница Тигриса. Командующий обнажил меч, готовясь вступить в бой, но зашедшие в тыл противника армянские всадники заставили туарегов рассеяться. Взгляды Агриппы и Тигриса встретились и, получив молчаливое одобрение, последний на полном ходу помчался к вождю-туарегу и врезался в его верблюда. Верблюд с наездником рухнул, а Тигрис, соскочив с лошади, вступил с ним в схватку на мечах. Армянские всадники бросились на помощь командиру, не подпуская кочевников к месту поединка.

Туарега инстинктивно тянет к войне, он знает, как заменить усилия на способности. Неожиданно появились четыре повозки с клетками. Злые и голодные львы, свирепые и гордые, с лохматой гривой и обезумевшими глазами, огрызались, рычали и царапали деревянные прутья клетки. Погонщики открыли дверцы и горящими факелами стали гнать диких животных в сторону отряда Агриппы. Теперь инициатива явно была на стороне кочевников. Разъяренные запахом крови львы ринулись на добычу – римских солдат, впивались в них зубами и когтями, раздирая на куски.

Ослабив внимание к обозу, римляне сосредоточились на львах, чтобы отбить свирепую атаку и спасти товарищей, а туареги, погоняя верблюдов и вздымая облака пыли, бросились грабить обоз, на ходу стаскивая с повозок сундуки с лазером и мешки с золотом. Все добро обоза растворилось в песках, кочевники ускакали, и только поединок Тигриса и вождя продолжался. Выполнив обманный прием, Тигрис наконец выбил меч из руки «синего человека» и приставил клинок к его лицу. Сопротивление бесполезно – вождь поднял руки.

Когда пыль осела, взору предстала безрадостная картина. Поле, усеянное человеческой плотью и окровавленными трупами львов, верблюдов и лошадей, ранеными легионерами в доспехах и кочевниками в синих балахонах, представляло собой ужасное зрелище, которое могло присниться только в кошмаре. Переживший потрясение Агриппа медленно вложил меч в ножны и направился к плененному вождю. Связанный туарег стоял на коленях и гордо смотрел в глаза римлянина. Берберы, и в частности туареги, храбрые и бесстрашные воины, слепо ненавидели римлян, считая их вероломными и коварными. У Ганнибала из Карфагена в жилах текла берберская кровь, и он стал величайшим полководцем мира и заклятым врагом Рима.

Агриппа тяжелым взглядом смотрел на вождя:

– Как тебя зовут?

Туарег молчал.

– Снимите покрывало с его лица! – приказал командующий.

– Проконсул, не советую! – внезапно вмешался Тигрис. – По их обычаю, того, кто открыл лицо, воин должен убить либо умереть сам!

– Меня зовут Тарик, – спокойно произнес туарег. Сдерживая лютую злобу, кочевник отвечал достаточно учтиво.

Агриппа вскричал:

– Тарик, я приду сюда с большим войском и уничтожу твой народ!

– За всю историю мой народ не проиграл ни одного боя. Сахара принадлежит нам, мы – хозяева этих земель.

– Киренаика принадлежит Риму! Верни лазер!

– Смири свою гордость. Трава лазер твоему императору не нужна.

Агриппа насторожился. Вождь выглядел настолько уверенным, что полководец, подумав о худшем, вдруг осознал две вещи: перед ним вольный человек, не признающий ничьей власти, и проявилась очевидная неспособность Рима управлять пустыней и ее обитателями.

Тигрис, обращаясь к вождю, примирительно произнес:

– Вы забрали товар по праву сильного в пустыне. Мы уважаем сильных. Тарик, это – мой друг Бакр, бербер, он знает здесь все торговые пути, ведущие к морским портам. Я перекрою вам доступ к морю, а когда пойдете на нас войной, армянская ударная кавалерия из катафрактариев, приученная к запаху верблюдов, легко перебьет вас. Давай договариваться. – Тигрис снял с пояса кожаный мешочек. – Здесь серьги, браслеты и подвески для Феретимы. Она – мать твоего рода, самая почитаемая женщина племени, не так ли? А еще есть киренайские монеты из серебра для тебя. Серебро вы цените выше золота. Верни хотя бы либру4 лазера.

Глаза туарега сверкнули:

– Кто ездит на верблюде, не боится собак! Пусть сначала армяне отдадут Риму Палладиум, потом мы вернем лазер.

Он умолк и покосился на Агриппу. Тот, не понимая, о чем разговор, раздосадованный, отошел в сторону и кивком головы позвал Тигриса.

– О чем это он?

– Страха смерти в его глазах нет. Он, несомненно, безумен. Проконсул, если император еще жив, мы попытаемся спасти его. Моя дочь носит амулет с каплей крови богини, творящий чудеса.

Агриппа горестно вздохнул:

– Верить в чудо, происходящее по желанию изнывающего от предчувствия, – удел наивных.

Глава 2

Все дороги ведут в Рим. Самый большой город Древнего мира – это триумфальные арки, монументальные памятники, великолепные храмы и многоэтажные дома. Чужестранцы должны захлебываться от восхищения столицей Империи, верить в блистательные победы, успешные завоевания, римское величие и безграничное могущество.

На Целийском холме селились чужеземцы, которых граждане рассматривали в принципе как врагов. Постепенно из плебейского Целий, один из семи легендарных римских холмов, превращался в район проживания знати. Иностранцы (их называли перегринами, а чаще варварами) могли жить в Риме по праву гостеприимства, но лишь под покровительством патрона-римлянина. Покровителем Тигриса был Агриппа.

Дом Тигриса, за семьей которого признавалось право жить по армянским обычаям, как раз был в районе Целий и содержался на деньги Арташеса, царя Великой Армении, брата Тигриса. Отца братьев, царя Артавазда II, и его семью десять лет назад Антоний хитростью заманил на пир, где заковал в цепи; царя за отказ выдать секреты, казну и магические вещи казнил, а вот семью уничтожить не успел: проиграл в борьбе за власть Октавиану. Теперь в большом доме на Целийском холме проживали, кроме мужа с женой, их дети и племянники, получившие в Риме образование за государственный счет. Всех чужеземцев здесь именовали на латинский манер или давали прозвища за какие-нибудь черты характера или детали внешности.

Торос говорил с жаром:

– Нас в Риме называют гостями, но, по сути, мы – заложники.

Армянское имя Торос означает «энергия», он сын Тигриса, юноша 25 лет войдет в историю как царь Тигран IV.

Эрато вторила брату:

– Нас, знатных армян, уважают только потому, что богаты, но римская религия не признает за нами основные права и свободы.

Дочь Тигриса была названа в честь одной из девяти греческой муз: Эрато – богиня любовных песен. Девушке 23 года, история уготовила ей стать царицей Армении.

Беспринципный Арат парировал:

– Сестра, но таковы древние законы римлян. Смирись!

Арат – греческое имя «Не красавец»; ему 26, он сын царя Арташеса, в будущем возьмет династическое имя Артавазд III.

Вступил в разговор Тигран-молодой по прозвищу Руфус, что значит «рыжеволосый», 20 лет, тоже сын царя Арташеса:

– Арат! В этом городе к рабу относятся лучше, чем к чужеземцу!

Дети Тигриса и царя Армении спорили, горячились, отстаивая каждый свое мнение.

– Мания величия и религиозный фанатизм – вот что присуще местным жителям! – высказался Торос.

– Все просто: боги Рима не любят нас, потому