за метаморфозами слесарей. Между ними постепенно стирались различия: сначала стал клетчатым комбинезон первого, потом сапоги второго испачкались чем-то коричневым.

— Действительно, профессор, вы правы. Они очень похожи!

Оба слесаря синхронно кивнули.

— Итак, мы получили клона безо всякого лабораторного оборудования! Не правда ли, замечательно?

Я кивнул.

— А жена?

Профессор помрачнел.

— В ней-то вся и закавыка. Я, как водится, поставил эксперимент на себе. Ну, то есть пригласил в гости профессора Левандовского. Он был, в каком-то смысле, в курсе моих изысканий.

— И как прошел эксперимент?

Профессор вздохнул.

— Блестяще. Клон, видимо, получился идеальным. Жена осталась с ним, а меня они выгнали.

Я посочувствовал профессору. Тот благосклонно кивнул и поинтересовался, где он будет спать. Так я стал соседом и сподвижником этого великого человека.

Глава 2. Антигравитация и проблема мусора

Антигравитация профессору — по его же словам — нафиг не была нужна. И я ему верю, так как все происходило на моих глазах. Профессор сконструировал робота-уборщика по имени Вениамин, и его страшно раздражало, что тот не может оттереть с пола остатки соуса и яичницы (эти пятна были результатом работы робота-повара, сконструированного им ранее). Он испробовал буквально все, но был, так сказать, либо недолет, либо перелет — то пятна оставались на месте, лишь слегка посвежевшие, то снимался весь пол с потрохами. Вконец осатанев, профессор заперся на ночь и к утру собрал простенький антиграв, который просто не давал отбросам шлепаться на землю. Еще неделю потребовала его настройка, так как, во-первых, антигравить надо было далеко не все (стулья, столы и прочий кухонный инструмент не должен был подпадать под действие устройства), во-вторых его действие должно было быть мягким, так как соевый соус, пролившийся на потолок лишь немногим хуже соевого соуса, пролившегося на пол.

После окончательной настройки робота мы целую неделю прожили в чистоте — падающие пищевые отходы подлетали и замирали на уровне приемного совка Вениамина и отправлялись прямиком в центр конверсии (ЦК), где прессовались в брикеты. Правда, их было невозможно выкинуть — брикеты вылетали из помойного ведра и замирали, подрагивая, на высоте примерно метра от пола. Профессор, недолго думая, перевернул ведро вверх дном — назавтра скопившиеся брикеты подняли его на уровень Вениаминовой талии. Мы утяжелили ведро свинцовыми вставками, но было очевидно, что это временная мера и долго оно не простоит. Пора было его выкидывать.

По нашей давней договоренности выкидывал мусор я. Надев кепку, осторожно взявшись за ведро, я потащил его к выходу. Тащить было легко — ведро практически ничего не весило. Я, весело насвистывая, пошел во двор — мусоропровод в нашем доме был заварен давно и прочно — во избежание лишнего мусора в подъезде.

Как назло во дворе было много народу, делать им всем было нечего, а расстояние от моего подъезда до мусорных контейнеров немаленьким. На полпути я понял, что человек, несущий перевернутое ведро выглядит довольно подозрительно — все встреченные мною соседи внимательно меня разглядывали, явно силясь понять, чего же я собираюсь делать.

С независимым видом я подошел к вонючим железным ящикам и попытался вытрясти в них брикеты. Почему-то я воображал, что они спокойно вывалятся. Увы, я ошибался. Они сидели в ведре плотно и стремились ввысь, а не вниз.

Я тряхнул ведро сильнее. Зрители собрались вокруг меня, гадая, чего же я хочу. Немного растерянный, я тряхнул еще сильнее и чугунные вставки, которые мы приспособили для утяжеления ведра с грохотом отвалились и рухнули на дно контейнера. Облегчившееся ведро бодро взмыло вверх, увлекая меня за собой, так как я впопыхах схватился за его дужку. Кепка свалилась на землю.

Брикеты привычно зависли на высоте метра от пола, но так как пол находился на пятом этаже, то вознесло меня довольно высоко. Зрители в обалдении следили за мной снизу, кто-то даже неловко зааплодировал.

Из окна на свинцовый грохот выглянул профессор. Увидев меня он поправил очки.

— Что, утяжелители выпали? — проницательно заметил он.

Я кивнул. Руки мои слабели, я постоянно перехватывал ладони и раскачивался. Аплодисменты внизу стали громче.

— Я бы вас подтянул к окну, но не знаю как. Вы, пожалуй, попробуйте по одному вынимать брикеты, — сказал профессор. — Рано или поздно ваш вес уравновесит подъемную силу.

Я последовал его совету. Брикеты, покачиваясь, повисали рядом со мной. Наконец их давление на дно ведра ослабло настолько, что я медленно поплыл вниз, навстречу своим зрителям. Аплодисменты усилились, достигнув апогея когда я коснулся земли. В лежащую на земле кепку щедро сыпалась мелочь.

Отдуваясь и благодаря, я начал было затягивать непослушное ведро в подъезд, но тут меня остановил наш дворник дядя Мумтаз.

— А мусор кто убирать будет? — строго спросил меня он.

Действительно, выброшенные мной из ведра брикеты продолжали висеть в воздухе. Слава богу, ветра нет, подумалось мне.

Уверив дядю Мумтаза, что все непременно уберу, я скрылся в подъезде. Профессор встретил меня на пороге квартиры.

— Что делать профессор?

Тот пожал плечами.

— Если есть проблема — будем ее решать!

Эта фраза была девизом профессора Грубова.

Для уборки мы приспособили большой сачок профессора, с которым он ходил ловить бабочек и прочих животных. Слава богу, он был с телескопической ручкой и нам удалось достаточно быстро собрать практически все брикеты. Кроме одного — я неловко ткнул его ободком сачка и он уплыл к противоположному дому. К счастью, он завис неподалеку от балкона самого дяди Мумтаза, так что тот нам подсобил и, как завзятый бэттер, врезал своей метлой как битой по покачивающемуся в воздухе брикету. Тот со свистом полетел прямо в наше открытое окно. Этот мастерский удар заслужил аплодисменты еще не разошедшихся зрителей. Я же отделался фингалом под глазом.

Все брикеты теперь болтались по кухне. Мы с профессором ушли в комнату и принялись размышлять, что же нам делать. На кухню тем временем юркнул неутомимый Вениамин. Через несколько секунд оттуда раздался душераздирающий хруст.

На кухне мы узрели Вениамина, который деловито выдвигал совок, захватывал им висящие брикеты и отправлял их в ЦК. ЦК хрустел, сопел и даже подвывал, но профессор Грубов все делал с десятикратным запасом по мощности и прочности. Иными словами, из четырех брикетов получался один — того же размера, но большей плотности.

Я бросился было к его тумблеру экстренного отключении, но профессор удержал меня.

Вениамин прошелся по кухне как жнец, переработав все, что висело в воздухе перед ним. За его спиной покачивались на той же высоте брикеты второго поколения. Робот развернулся, помигал индикаторами и