Огорченный, рассерженный, униженный вмешательством в обособленную часть его личной жизни...

— Все сказал? Моя очередь, — с раздражением процедила я, надвигаясь на него. — По-моему, ты перегибаешь палку! — не в состоянии контролировать чувства, с яростью пульсирующие в висках, всплеснула руками.

Влад отступил на шаг назад, сверля меня хмурым взглядом.

— Я не специально наткнулась на сообщение. Слышишь? Это произошло слу-чай-но! Думаешь, мне больше делать нечего, как трястись над твоим телефоном, словно умалишенная? И не нужно напоминать о своих чокнутых бывших! — рявкнула я.

Сам виноват. Нечего было доводить своей заносчивой речью.

— Если они были помешаны на тебе, это не значит, что и я тронусь умом от ревности. Хотя, — дерзко хмыкнув, я покачала головой, — это вполне в твоем стиле напыщенного засранца. Сводить весь мир к собственной неповторимости и считать, что любая женщина непременно утратит рассудок рядом с тобой.

Скрестив руки на груди, я наслаждалась бесподобным зрелищем, как лицо Земского то бледнело, то багровело. Величественная мужская гордость была задета моими словами, если не подперта к стенке.

— Хорошо. Ладно. Я поступила отвратительно, вероломно залезла в твой телефон, — надеюсь, я отчетливо обозначила интонацией сарказм в голосе. — С этим мы, надеюсь, разобрались. Но что насчет тебя, мм? Взгляни туда.

Резко кивнула подбородком на сжатый в его ладони гаджет. Затем вскинула насупленный взгляд, приковав к глазам Влада, и громко стиснула челюсти. Он же стоял, чуть сгорбившись и с тяжестью дыша. Ни разу не шелохнулся с тех пор, как я обрушилась на него с ополчением.

— И скажи правду… — проклятье! Дрогнул мой голос, который до этого момента звучал обжигающе остро, подобно пламенному клинку, бескомпромиссно рассекающему пространство и терпкий, отравленный недосказанностью, напряжением и враждебностью воздух. — Ты собираешься жениться?

Задав прямой вопрос, я рассчитывала получить четкий ответ.

Влад не сводил с меня взгляда, но свирепость постепенно сошла с его лица. Морщинки в уголках поджатого строгого рта и между бровей разгладились, даруя чертам предшествовавшую раздражению флегматичность.

Затянувшееся молчание, повисшее над нами, угнетало.

Упрямство мужчины щекотало мне нервы. Ох, видит бог, я обуздывала рвущее в клочья исступление как могла, но из зародившейся на дне души бури это грозило перерасти в уничтожающий ураган, сметающий все на своем пути.

Я находилась в опасной близости к вспышке ненависти.

— Так и будешь смотреть? Ничего не ответишь? — в моем надтреснутом голосе сквозило безотрадное тоскливое отчаяние. Вместо требовательного тона по номеру отеля пронесся умоляющий и несчастный.

Меньше всего на свете я бы хотела раскрыть перед Земским свою горечь, которую побудило его пренебрежение объяснением. Но больнее было от того, что, кажется, одна я сейчас не находила себе места.

Неужели я не заслуживала правды? Какой бы она ни была.

Давившей со всех сторон тишиной Влад пользовался, как возможностью сочинить легенду? Либо же размышлял, как мягче сообщить мне о том, что последние дни водил меня за нос?

— Черт, — издав нервный громкий смешок, я подавлено свесила голову и закрыла глаза.

В носу пощипывало в преддверии слез.

Вот глупая…

Если опасения подтвердятся, я не рыдать должна, а покинуть Влада как можно скорее.

Уйти как можно дальше.

— Хоть попытайся придумать какое-нибудь оправдание тому, что я прочла в сообщении, — поправив на груди одеяло, я с усилием воли подняла взгляд на мужчину. — Кто такая Алина? И что… она значит для тебя?

Меня накрыло волной стыда. Возникло непреодолимое желание вновь отвести взор от Земского, однако его чуть приоткрывшиеся губы и поднявшиеся с надрывным тяжелым вдохом плечи задержали мое внимание.

Имя, что я произнесла, откликнулось во Владе эмоциями, прорезавшимися сквозь плотный слой неуязвимости. Напускная апатичность трещала по швам.

— Алина, — намеренно повторила я, растянув гласные.

Он заиграл желваками и отвернул голову, прервав со мной зрительный контакт.

Быть может, я зря надеялась получить ответы на свои вопросы?

Быть может, мне лучше оставить Влада и его секреты прежде, чем это поглотит меня без остатка?

Я поступлю бесчеловечно с собственными чувствами, если решу докопаться до правды.

Я втопчу в себя в грязь, если узнаю, услышу из уст мужчины, с которым занималась любовью сегодняшним утром, что наша близость для него не имела и грамма значимости, служила лишь вспомогательным средством.

— Хорошо, — сказала я негромко и слабо кивнула. — Хорошо, — произнесла тише, направившись к кровати и собирая с пола свою одежду. — Хорошо, — бессмысленно повторила. И была готова делать это вновь и вновь, утешаясь и призывая свое окоченелое сердце к смирению: мне не удастся обратить бездонное угрюмое молчание мужчины в ключ от страданий.

Но в душе я прониклась завистью к той, кого Влад так оберегал от постороннего вмешательства. Он защищал свои мысли о ней и не предпримет исключения ради меня.

— Знаешь, я думаю, на данном этапе нам следует поставить точку, да? — приложив максимальные усилия к тому, чтобы унять дрожь в голосе, предложила я.

Подобрала у ножки кровати бюстгальтер, трусики и прижала к груди кипу вещей. Вялыми мелкими шажками передвигалась в сторону ванной с целью переодеться, а после умчаться из номера босса без оглядки. Таков был мой план на самое ближайшее будущее.

— Кажется, ты не настроен на беседу по душам, но и я не хочу умирать от желания узнать, что происходит в твоей голове. О чем ты думаешь сейчас? Об этой женщине? — мне следовало держать язык за зубами, а не бормотать непоследовательно, чтобы отвлечься и не думать о щемящей за ребрами обиде. — Почему бы тебе не перезвонить ей? Наверняка она беспокоится. Не заставляй ее мучиться от неизвестности, как меня. Это жестоко, — вымолвила с дрожью, — даже для тебя.

Когда в решении оборвать только-только зародившийся роман с Земским я залатала последнюю брешь, он надумал подать голос.

— Постой, — хрипло произнес Влад.

Я медленно повернулась лицом к источнику мрачного басистого звука. Сжав в кулаках ткань собранной в кучу одежды, проклинала себя за неспособность противостоять неумолимому притяжению к мужчине; корила за глупую веру в то, что Земской избавит меня от необходимости покидать его.

Ресницы Влада, что были сомкнуты, взметнулись вверх и обнажили печальные карие глаза.

— Прости, что вспылил, — облизав губы, он торопливо и приглушенно пересек расстояние между нами.