– Кто вам рассказал? – понятно ведь, что не на лицах он прочитал ответ.

– Карит, конечно, – улыбается Ранжер. – Ланабет сегодня принимает экзамены у женщин, подавших заявки на службу в ИСБ, и я смог выпытать всё, что меня интересовало.

ИСБ… упоминание почти родной аббревиатуры неожиданно кольнуло ностальгией и ревностью: пятнадцать лет я была единственной обладающей властью женщиной там, приказывала, а теперь на моём месте Ланабет, и она намного свободнее, она перекраивает службу на свой лад. Скоро всё там изменится… и пусть, в любом случае мне там нет места.

– И вот я здесь, – разводит руками Ранжер. – Поговорить.

– Слушаю.

Он вглядывается в моё лицо и медлит, но тепло его глаз, эта чуткая внимательность сама по себе давит.

– Вы торопитесь, – напоминаю внешне равнодушно, но мне не нравится этот разговор и то, что Ранжер, в отличие от остальных, пытается сократить эмоциональную дистанцию между нами.

– Ты знаешь Элора лучше, чем драконессе стоит знать своего дракона до встречи с ней, – в его голосе звучит такое искреннее сочувствие. – Эти пятнадцать лет тебе было невыносимо тяжело: находиться рядом, видеть его с другими драконессами, сталкиваться со всеми дурными чертами Элора, с его нетерпимостью к менталистам, почти похоронить его… Это тяжкое испытание. Не каждое сердце такое выдержит, не разбившись.

Слова жгут, колют – я задыхаюсь, и мне требуется неимоверное усилие, чтобы сохранить внешнее спокойствие. Чувства – это оружие, и я не собираюсь давать его Ранжеру или кому-нибудь из группы поддержки Элора.

– Тебе больно, – Ранжер чуть наклоняется вперёд, но прикоснуться ко мне не пытается, всё прожигает сочувственным взглядом. – Очень больно. За эти годы должно было накопиться немеряно обид, но разобраться с ними можно только вместе.

Мне это не нравится – ни его проникновенные речи, ни этот полный жалости взгляд, ни его близость. Поднявшись, отхожу от сидящего на корточках Ранжера. Он поворачивается вслед за мной и тоже встаёт:

– Понимаю, тебе неприятно это слышать. И понимаю, что Элор не сахар. И может быть, ты боишься его реакции на то, что его избранная – менталист…

– Мне всё равно, что он думает о менталистах! – перебиваю резче, чем собиралась. – Неужели трудно не лезть в чужую жизнь? Неужели нельзя дать нам разобраться со всем самостоятельно? Мы уже не маленькие…

– В том и дело: маленьких проще угомонить. Не зря же драконы предпочитают находить пару в юном возрасте, когда сознание более гибкое, и все проблемы кажутся разрешимыми. Ты одиночка, ты привыкла держать дистанцию, и от этой привычки трудно избавиться. Но ты попробуй. Элор же твой избранный, твоя половинка!

Не хочу, чтобы он был моим избранным! Я готова кричать об этом на каждом углу!

Но понимаю – станет только хуже.

И я держу внутри этот крик, распирающее меня возмущение, все чувства. Внешне – я само спокойствие.

Нужно просто выслушать, покивать и пообещать дать Элору шанс. Тогда меня ненадолго оставят в покое.

И я слушаю.

– Открывшись, ты дашь шанс не только Элору, но и себе – исцелить нанесённые им раны, честно разобраться в ситуации. А если не получится – Элор не сможет тебя неволить. Видар отпустил избранную, когда понял, что она не будет счастлива рядом с ним. Элор тоже не станет удерживать тебя силой.

Только вот я слышала противоположное мнение на этот счёт и склонна согласиться именно с ним.

– Попробуй узнать Элора с семейной, мужской стороны, – вкрадчиво продолжает приближающийся Ранжер. – Ты всё равно одна, попробуй… отношения. Это приятнее, чем может видеться тебе по неопытности и после всех разборок Элора с любовницами.

Резко отворачиваюсь к окну и подхожу вплотную к стеклу, чтобы не беспокоиться о том, хорошо ли моё лицо скрывает эмоции.

Как же эти просители раздражают! Навязывают Элора, взывают к чувствам, и никто из них даже не рассматривает варианта, что у меня и без него может быть своя жизнь!

Была…

Четыре месяца назад

Часть первая (по времени соответствует роману «Попаданка в Академии драконов»)*

Жар мощного тела, судорожность последних движений, вспышки наслаждения, нарастающие, дёргающие за проходящую сквозь тело струну, её предвкушающий звон и волна изумительного наслаждения.

– Ри… – выдохнул Дарион над ухом в последнем сладострастном спазме, и застыл, тяжело дыша и держась на локтях, чтобы не навалиться сильнее.

Просунув руки между нашими горячими телами, я гладила шерсть на его груди. Ему это нравилось, Дариону это очень нравилось – последняя сладкая капелька десерта, особое пряное удовольствие – мои пальцы в его мехе.

С сожалением Дарион скатился с меня, открывая мой живот и острые шишечки сосков красноватому свету апартаментов борделя. Дыхание Дариона постепенно восстанавливалось. Он подсунул одну руку под голову, другой погладил меня по вздымающейся груди и обнял.

В мягкой истоме его чувств тонкими тревожными нотами зазвучали какие-то подозрительные эмоции. Я смотрела на гладкий купол земляного щита и пыталась понять, что это за эмоции, откуда, что может быть их причиной?

Минута тянулась за минутой. Мы могли так лежать до утра, всё равно оплачиваем «аренду» тайных апартаментов для однополых встреч на целую ночь, как и прикрывающих наше отсутствие девочек, поэтому я не спешила расспрашивать и погружаться в какие-то дела.

Рассказывать о дворцовой жизни тоже не хотелось. Я надеялась, сегодня Дарион обойдётся без расспросов: чем ближе последний отбор младшего наследного принца Арендара, тем он беспокойнее, тем с большим ажиотажем выспрашивает о подготовке к нему, ведь этот отбор определит, останутся Аранские во главе империи или вынуждены будут уступить трон другому правящему роду.

Я понимала беспокойство Дариона, я сама волновалась, ведь в случае смены династии мне придётся подстраиваться под новых правителей, менять планы, но не хотелось думать об этом сейчас, в теплоте объятий, в уединении борделя – я сюда отдохнуть прихожу, насладиться нежностью и восхищением.

Но эта тревожная нота в чувствах Дариона…

Уткнувшись носом в висок, он погладил меня по боку, скользнул пальцами по невольно проступившим под нижними рёбрами чешуйкам.

– Что тебя беспокоит? – его голос басовито перекатывался. Он нравился мне своей звериной силой и тем, как почти неуловимо смягчался при обращении ко мне.

– То, что тебя что-то беспокоит, – я опять запустила пальцы в шерсть на его груди. – Что случилось?

– Я… хотел обсудить кое-что.

– Да? – начало… настораживало. – Надеюсь, ты не попросишь опять следить за леди Заранеей: она не делает ничего предосудительного, она замечательная императрица.

С тем, что она стала женой императора Карита, Дарион так и не смирился.