— Деньги? Разве мы идем за платиной не для того, чтобы пополнить бюджет Корпуса?

Ольга молча смотрела в глаза собеседника и сознавала — говорят они об одном и том же, но понимают каждый свое. Ну да, ну да — бюджет пополнить, а как же ж.

Память об иррациональном страхе перед этим всевластным человеком еще не улеглась. Ольга банально трусила и едва подавляла желание позвать Раима через Тырю — одно его присутствие ее бы приободрило. Но также она понимала, что должна справляться сама, без подпорок. В конце концов, она своих защищает!

— Да, деньги, ваше величество. Чтобы купить платину, — как можно тверже ответила Ольга, подчеркнув голосом слово «купить». — Платина и на Земле дорого́й металл. Одно время даже был дороже золота.

— Мы можем ее взять и так. Никто не заметит.

Ольга ждала подобного замечания. Только-только закончила дела в виварии и отправила Агава назад с наказом пригнать повозку, как Пран передал желание своего наездника — видеть Ольгу в кабинете. Времени на подбор аргументов у нее не было. Только отчаянная вера в свою правоту.

— Без меня.

Сказала — как в прорубь шагнула. Чувствовала, что идет по грани — ну-ка, монарху условия ставить! Как будто у нее пара дивизий десантуры под стенами припрятана. С поддержкой тяжелой авиации.

Казалось, величество даже не понял отказа — сидел спокойно, чуть приподняв брови, и рассматривал женщину, попутно вслушиваясь в ее эмоции.

Боится. Исступленно боится, но глаз не отводит. Надо же. Перечит. Пусть вскользь, но познакомилась с его королевской магией, и все равно перечит. А вроде не дура.

— Да-да, дорогая. Припоминаю, вы говорили, что нас могут поймать. Не беспокойтесь, не поймают.

— А я не беспокоюсь, ваше величество. — Она даже плечами слегка пожала, дескать, чего мне за вас беспокоиться? — Со мной не поймают, потому что мы заплатим как положено. — Эрик порывался что-то сказать, но Ольга с отчаянной решимостью отмахнулась. — И не настаивайте! Грабить своих соотечественников я не дам!

— Ну почему же грабить! Мы просто возьмем. Короне нужен этот ресурс!

— Потому что взять чужое без спроса и присвоить — это воровство. Разве нет? — Ольга вдруг разозлилась. На самодовольное величество, на его непробиваемую холодность. На то, что должна пояснять очевидное. На то, что ее очень умело вынуждают оправдываться.

Она права. Точка!

— Значит — украсть у местной старушки последнее, или у девушки приданое, это воровство, а у землянок — нет? Заявятся, значит, орлы — проходимцы, — Оля намеренно исказила термин «ходоки», — приневолят продавщиц отдать товар, и уйдут красиво. Да? — по лицу Эрика ничего нельзя было прочесть — выучка у него дворцовая. Но, Ольга и без бусины-интуишки понимала, что да — как-то так он и представляет себе этот вояж. А Оля необходима лишь для того, чтобы время на поиски нужных мест не тратить.

— А что потом? Что потом будет с этими девочками-продавщицами? Вы хоть раз задумались?

— Да что с ними будет! Вызовут дознавателя, или кто там у вас? Он подтвердит, что имело место ментальное принуждение и все. Потерпят пару дней неприятностей, не облезнут, как говорит ваш Павел. А наших там уже не будет.

Ольга молчала. От этого молчания Эрику стало не по себе. А еще — она смотрела. Жалостливо так.

Как на идиота смотрела. На полного, непроходимого, беспросветного кретина. Даже, кажется, не дышала, потому что вдох у нее получился шумным.

— У нас нет магов, ваше величество. — Голос был тихим и усталым. — Ни боевых, ни стихийных, ни ментальных. Ни-ка-ких. Ни слабых, ни сильных, ни еще не рожденных. Есть гипнотизеры, но я сомневаюсь, что им поверят, даже если привлекут к расследованию. На невинных продавщиц просто взвалят долг, да такой, что хватит выплачивать всей семье на три поколения вперед. На месте одной из них может оказаться, к примеру, моя дочь. И вы хотите, чтобы я в этом участвовала? — Ответа, естественно, не последовало. — Хотя да, о чем я! Какое вам дело до черни! Подумаешь, десятку другому человек жизнь изувечите.

Ольга хотела сказать что-то еще, но не стала — приказала себе заткнуться. Взывать к совести короля каторжан? Да он принудит ее делать, что велят и не поморщится.

Мысли про короля каторжан Эрика задели. Он и не слушал бы, просто не слышать не получалось, столько силы было вложено в этот ментал. И да, еще два дня назад он бы не задумываясь, принудил своенравную землянку. От осознания этой правды было его величеству как-то некомфортно.

Помолчали.

Наконец, что-то для себя решив, его величество заговорил. Нехотя и явно с трудом подбирая слова.

— Ну что ж, госпожа Вадуд. Поведайте мне, как, по-вашему, нужно организовать это дельце, чтобы ваша совесть была спокойна.

Свободу попугаям или вперед к светлому будущему

Тыря опять учинила скандал. За ворота и без нее?

Она, конечно, обожает своих наездников, но они совсем от лап отбились! Забыли, кто здесь главный? Но, есть, есть методы! Насмешить, умилить, напугать чужого двуногого, который так сладко пахнет личинками.

— Вот научил на свою голову! — Павел пытался заманить Тырюху в вольер, дабы запереть ее под охраной магии и присмотром Свапа и отчалить уже в город. Бедный Пашка. Вот как можно обмануть существо, которое читает все твои эмоции и побуждения? Вкусняшкой? Почесушкой?

А меховая поганка (сообразила, же пакость такая, что в шипастой форме ее за ворота не возьмут), ноль внимания на его потуги и фунт презрения. Причем презрение выражалось весьма показательно — Тыря выдвигала бивень, старательно растопыривала уши, улыбалась и жмурила косенькие красненькие глазки.

Ольга хохотала до слез. Может, ужимки собаконьки и не заслуживали такого смеха, но Оля даже стоять не могла — переламывалась пополам. Не иначе как стресс после разговора с монархом выходи́л.

— Паш! — взывала она к племяннику сквозь всхлипы, — она из меня веревки вьет. Куда нам с ней в город? Сделай что-нибудь!

— Ну, вообще-то, — Пашка задумчиво почесал стильную макушку, — на хуторских она внимания не обращала.

— Паш! Даже не начинай!

Парень куксился — попробуй поймать за ошейник эту заразку шилопопую! Мало того что здоровущая — не сдвинешь, так еще приспособилась удирать прямо из-под руки в подпространство и выныривать ровно в метре от озирающегося наездника.

— Иди сюда, буратина шерстяная! — ярился Пашка сквозь смех и сделал вид, что выбрасывает свежеприобретенную циновку сквозь прутья с противоположной стороны вольера. Буратина ставила уши торчком и на обман не велась. Зачем ей сейчас коврик?

К смене Тыриного имиджа с шипастого на меховой самцы отнеслись равнодушно. Единственный сложный момент был убедить Свапа не тыкать в мягкую щену бивнем, а щену — не напрашиваться на неприятности и не лезть по привычке под брюхо к вожаку — там шипы — подшерсток не защитит.