Вместо меня с Виктором сдавать экзамены поехал красноармеец Глухов, который не прошел в Ташкенте медкомиссию и вернулся в полк, а Виктор поступил в училище, закончил курс обучения по ускоренной программе. В начале войны он совершил несколько боевых вылетов.

Расставание с Виктором было тяжелым. Мы оба как-будто чувствовали, что больше никогда не встретимся. На прощание Виктор подарил мне свой фотоаппарат «Фотокор», а я ему вручил карманные часы в чугунном корпусе, которые мне купила мама перед призывом в армию. В конце 1942 года Виктор погиб — не вернулся с боевого задания, как указывалось в похоронном сообщении его матери. Для меня это была большая утрата, ведь мы с ним крепко дружили.

Вскоре всех красноармейцев с полным средним и высшим образованием (их было не так много) собрали в учебную роту, именуемую курсами по подготовке лейтенантов.

Кроме газетных материалов и разговоров командного состава, мы не располагали другой информацией, но все понимали, что надвигается война. Вслух не высказывались, но каждый понимал, что договор с Гитлером, заключенный Советским правительством в 1939 году, — это только некоторая отсрочка начала боевых действий.

Занятия на курсах носили организованный характер. Учебные дни были насыщенны до предела. Строго соблюдались воинские уставы, распорядок дня, поддерживалась дисциплина. Требования со стороны младших командиров и офицеров к курсантам были жесткими. Большую часть времени мы проводили в поле — изучали тактику действий мотоциклетных подразделений, занимались огневой, физической и строевой подготовкой. Чаще, чем другие штатные подразделения, мы стреляли из карабина, пистолета, пулемета, учились вождению мотоциклов. Преподавали нам и основы топографии — главным образом, чтение карты и ориентирование на местности.

На вооружении вновь формируемых мотоциклетных полков появились минометы. Два минометных расчета было и на наших курсах. В один из них вторым номером расчета попал и я. Довольно простое устройство 50-миллиметрового ротного миномета, методы выбора и оборудования позиции, правила стрельбы из них мы усвоили неплохо. Первым номером расчета был один уральский инженер, в обязанности которого входили переноска миномета, выбор позиции, развертывание миномета для стрельбы, наводка на цель и пуск мин.

В мои обязанности второго номера входили переноска двух лотков с минами, подача мин первому номеру при стрельбе, замена при необходимости первого номера расчета.

При обучении на курсах мы вспоминали среднюю школу, организацию ОСОАВИАХИМ. В ней получили некоторые практические навыки, пригодившиеся в армии. В школе работали оборонные кружки: юный авиастроитель, ГСО (готов к санитарной обороне), ПВХО (готов к противохимической обороне), БГТО (будь готов к труду и обороне), ворошиловский стрелок.

Осень 1940, первое полугодие 1941 года прошли в напряженной учебе на курсах: полевые тактические занятия, учения и стрельбы, топография, первичные приемы ведения разведки наблюдением, действия в пешем и мотоциклетном дозоре, нанесение на карту разведданных объектов противника, снятие координат, краткие устные донесения командиру о результатах разведки, занятия по изучению материальной части оружия, мотоцикла, практическое вождение и стрельбы — таков был основной перечень тем боевой подготовки. В редкие свободные минуты мы общались между собой, обменивались новостями, полученными из дома в письмах. Как могли поддерживали друг друга морально, так как учеба и служба были напряженными.

Официально нам было объявлено о том, что после двухгодичного обучения на курсах нас должны уволить из армии в запас с присвоением звания «лейтенант». В конце апреля 1941 года небольшая группа курсантов нашей роты убыла во вновь формируемый полк. В первых числах мая меня и еще двух курсантов представили прибывшему в полк капитану, после краткого знакомства с которым нас откомандировали к новому месту службы. Утром мы сошли с поезда, прошли километров 10 и оказались в местечке Подбелье, 70 км южнее Белостока. Позже мы увидели еще двух командиров. Один из них — капитан Громов был командиром вновь формируемого мотоциклетного полка, другой — старший политрук Долгов — комиссаром полка, третий, который нас привез с курсов, — начальником штаба полка.

Командир полка капитан Громов вывел нас на опушку леса, построил и объявил, что через несколько дней здесь будет сформирована новая воинская часть. Мы поняли, что это будет новый мотоциклетный полк.

Однажды старший политрук Долгов пригласил меня и предложил должность секретаря комсомольской организации полка. Мои анкетные данные, по-видимому, его устраивали, а может быть, выбирать было не из кого, поэтому он и предложил этот выборный пост мне. Вскоре состоялось комсомольское собрание, где меня избрали в состав бюро комсомола полка.

Вскоре в полк прибыл заместитель командира полка по технической части. Зампотех собрал несколько человек, имеющих навыки вождения, и поставил задачу перегонять в полк мотоциклы, прибывающие по железной дороге на станцию Гайновка, расположенную примерно в 30 км от места дислокации полка. Меня назначили старшим этой команды, и для нас началась интенсивная работа по перегону мотоциклов. На грузовике нас доставляли в Гайновку, где на площадках разгрузки мы снимали с мотоциклов заводскую смазку, при необходимости дозаправляли их горючим и своим ходом перегоняли в полк. Обычно мы делали 2 рейса в день, и таким образом доставляли в полк ежедневно по 15–20 мотоциклов. Довольно интенсивно поступала к нами другая техника: бронеавтомобили, грузовые машины, ремонтные летучки, но ими занимались другие военнослужащие. Приходили эшелоны с солдатами-новобранцами, прибывали офицеры, закончившие военные училища. Личный состав размещался в землянках, для строительства которых использовался сосновый лес, вырубавшийся вблизи расположения полка. Техника хранилась под открытым небом на площадках, огороженных колючей проволокой.

В отличие от прежнего полка, где я учился на курсах лейтенантов, здесь не было батальонного звена. Вновь формируемый полк организационно состоял из нескольких мотоциклетных рот, роты бронеавтомобилей, артиллерийской батареи и подразделений боевого и тылового обеспечения.

Командирами мотоциклетных взводов назначили меня и еще одного курсанта, хотя мы не имели еще офицерских званий. Рядовые красноармейцы и сержанты обращались к нам: «Товарищ курсант» или «Товарищ командир взвода». Я попал во вторую роту, командиром которой был только что прибывший из другой части старший лейтенант Твердохлебов. Ему, наверное, было лет 30–35. Командиром второго взвода примерно за 3–4 дня до начала войны был назначен молодой лейтенант, прибывший из училища. Обязанности командира третьего взвода исполнял помощник командира взвода, старшин сержант. Мы занимались изучением уставов, строевой, огневой, физической, тактической подготовкой, вождением, но большая часть времени уходила на строительные работы.

Командир полка капитан Громов периодически устраивал общие построения напоминавшие строевой смотр. По-видимому, он хотел лично убедиться чем же располагает к определенному моменту. Подразделения строились на небольшом плацу, примыкающему к лесному массиву. После команды «смирно» из рощи выходил Громов, принимал рапорт и обходил строй. Несколько раз в середине июня 1941 года командир полка лично организовывал и проводил марши с выводом боевой техники, вооружения, тыловых запасов. Обычно это начиналось с подъема по тревоге, за которым следовал выход подразделений полка в район сбора и 10–15 километровый марш. Таким образом, командование полка стремилось в короткие сроки осуществить боевое слаживание части. Примерно за неделю до начала воины подразделениям нашей части были выданы боеприпасы, часть которых размешалась в мотоциклах, а остальные были погружены на автомашины. В подразделениях и в целом в полку были усилены внутренняя и караульная службы. Напряженность чувствовалась во всем. 22 июня 1941 года примерно в 5–6 часов утра наш полк был поднят по тревоге и организованно, как это было на учебных тренировках, вышел в район сосредоточения в сосновый бор, расположенный в 7-10 км от постоянного места дислокации. Подразделения заняли отведенные им участки, командиры организовали наблюдение, а по дороге, идущей от места дислокации к району сосредоточения полка, тянулись автомашины тыла. Все думали, что это очередная тренировка, но еще до официального объявления о начале войны все увидели в воздухе немецкий самолет с черными крестами, вероятно, разведчик, делавший круги над местом сосредоточения нашего полка. Дрогнуло сердце — воина.