— Ушла, — ответила девочка.

— Давай снимем костюмчик, — сказала я.

Входная дверь приоткрылась, в щели показалась голова Розы Леопольдовны:

— Совсем забыла предупредить! Наряд белки не стаскивайте, потом не наденете, это очень трудно. Пусть Киса так идет. После представления ее воспитательница переоденет, обычные вещи в рюкзачке.

— Хорошо, — кивнула я.

— Центр недалеко, — тараторила Краузе, — прогуляйтесь пешочком, а то в машине хвост помнете. Я его тщательно расчесала, распушила. На улице тепло, наряд из искусственного меха, девочка не простудится.

Роза Леопольдовна исчезла.

Я взяла малышку за руку.

— Ну, потопали. И правда, как бы не опоздать.

На улице никто из прохожих не показывал на нас пальцем, и мы с Кисой спокойно спустились в подземный переход, благополучно очутились на другой стороне проспекта, свернули налево и через пару секунд дошли до магазинчика с вывеской «Ваш личный гастроном». Я не люблю эту торговую точку, открытую круглосуточно. Там работает отдел с подозрительно дешевым алкоголем, и у определенной категории граждан он очень популярен именно из‑за низких цен на спиртное. Вот и сейчас на ступеньках стоял помятый мужичонка, явно поджидая, когда начнут торговать водкой и можно будет разжиться бутылочкой. Нам с Кисой предстояло пройти мимо мини‑маркета, повернуть направо и пройти еще метров триста до калитки детского центра.

Мы приблизились к мужику, а тот вдруг вытаращил глаза, перекрестился и прошептал:

— Она существует… — Затем стал тихо оседать на грязную лестницу.

— Вам плохо? — испугалась я.

— Изыди, сатана… — прошептал дядька. — Сгинь, рассыпься…

Киса начала пританцовывать на месте, разводя в стороны руки‑лапы, потом громко завела:

— Хорошо живет на свете белка, ух! Оттого поет она эту песню вслух!

Я невольно усмехнулась. Тот, кто написал сценарий к детскому празднику, не очень‑то был озабочен такой ерундой, как авторское право, и преспокойно переделал песенку из культового мультфильма [2].

— Помогите, — посинел алкоголик, — умираю. Прощайте, люди, она пришла.

— Ага, допился, скотина, до белочки! — заорал за моей спиной пронзительный голос.

Я обернулась и увидела растрепанную тетку в засаленном, линялом, некогда розовом стеганом халате и стоптанных тапочках в виде кошек.

— Катька, помираю, — прошептал пьянчужка, — доктора вызови.

— Скалкой тебе по лбу! — взвилась баба. И оглушительно чихнув, продолжала вопить: — Только отвернулась, а он из дома сиганул, последние рубли из коробки упер! Глянула в окно — где мое сокровище? Где Колька? У чертова магазина топчется! Да чтоб тебя подняло, подбросило и о землю шмякнуло!

— Катя, Катя, ты ее видишь? — слабым голосом прошептал Николай.

Екатерина подбоченилась.

— Кого? Белку? Рыжую с хвостом? Нет тут никого!

Мужичонка закрыл глаза, улегся на ступеньки и замер.

— Ну, спасибо тебе, — с чувством сказала баба, оборачиваясь ко мне. — Напугала идиота насмерть, так ему и надо. Сто разов ему твердила: допьешься до белочки, помрешь в одночасье, как шурин. А мой благоверный в ответ: «Санек запойный был, вот его шиза и убила. Ко мне белка не придет, потому что я по чуть‑чуть употребляю, не более пол‑литра в день». Прям повезло, что вы мимо шли, прям радостно. Чего рекламируете? Орешки? Конфеты?

Я схватила Кису за лохматую лапу, пошла вперед и обернулась. Николай по‑прежнему лежал без движения, супруга пинала его ногой.

— Екатерина, вы бы вызвали врача, — попыталась я ее образумить, — похоже, человеку плохо.

— Да че с ним сделается? — огрызнулась добрая женушка. — Всю ночь где‑то шатался, с друганами квасил, утром приперся, деньги схапал и опять за водярой намылился. Если кому тут и худо, так это мне. Прикидывается урод, изображает, что помирает. А вот мне и впрямь худо. Спину второй день ломит, словно палкой побили, аппетит пропал, в глаза как будто песку натрусили, голова на части разваливается, всю ночь меня в ознобе трясло, а сейчас жарко стало. Из‑за муженька, идиота, и заболела, температура от нервов, которые этот алкаш истрепал, поднялась. Да чтоб ты сдох, гад! Двадцать пять лет живу с иродом, сил уж нет терпеть. Ненавижу его!

— Так разведитесь, — не выдержала я.

— Ишь ты какая! — заголосила баба. — А квартира? Мебель? Дачный участок? Машина? Все ж делить придется! Колька свою половину живо профукает и ко мне назад заявится голым. Ну уж нет, лучше подожду, пока он, как шурин, до могилы допьется. И детям отец нужен, их у нас трое. Слышь, ты заработать хочешь? Оставь свой телефончик. Я бабам про белку расскажу, тебя все приглашать станут. Мужиков пугать надо. Вон как Колька тихо лежит, даже про бутылку не вспоминает. Любо‑дорого посмотреть.

Я потащила Кису вперед, а в спину летел визгливый голос:

— Эй! Куда? Заработаете хорошо!

— Почему дядя испугался? — спросила Киса, когда мы очутились в детском центре.

У меня нашелся подходящий ответ:

— Он никогда не видел живых белок, только на картинках в книжках.

— И в зоопарк не ходил? — удивилась малышка.

Я поправила пышный беличий хвост.

— Некогда ему, работы много.

— Как у тебя, — подытожила девочка, — и у Макса. Когда он домой прилетит?

— Через три недели, — вздохнула я. — Привезет всем из Германии подарки.

— Ой, какой роскошный наряд! — восхитилась воспитательница Валентина Васильевна, появляясь в раздевалке. — Кто его тебе сшил?

Киса запрыгала.

— Егор в Интернете купил, там все продается. Ля‑ля‑ля…

Весело напевая, Киса убежала в группу.

— Ох уж эти современные дети… — вздохнула Валентина Васильевна. — Ничем их не удивишь, про компьютер и Интернет с пеленок знают. Идите скорее в зал, а то вам места не хватит, родителей много.

— Я не планировала остаться, — честно призналась я, — мне на работу надо.

Воспитательница понизила голос:

— Евлампия Андреевна, представляете, как Кисе будет обидно? Ко всем детям родственники пришли, а к ней нет. Девочка старалась, учила стихи, у нее ответственная роль.

— Пора начинать, — громовым басом произнесла, входя в раздевалку, преподавательница физкультуры Анна Семеновна. — Иди, Валя, садись за фортепьяно. Здравствуйте, Лампа. Что, вам негде сесть? Сейчас табуретку принесем.

Я во все глаза уставилась на стокилограммовую женщину. Как‑то она странно сегодня нарядилась: коротенькое розовое платье фасона «бэби‑долл» с торчащей колоколом пышной юбочкой и рукавчиками фонариками, белые гольфы с кисточками и капроновый голубой бант в выкрашенных в баклажановый цвет волосах.