— Шизеет народ от Интернета, — сделал вывод страж порядка, — мозг от излучения гибнет. А ты что, из наших? Ушла в коммерческую структуру? Хорошо платят?

— Не жалуюсь, — улыбнулась я. — Но прежде не имела отношения к правоохранительным органам, по образованию я музыкант, когда‑то в оркестре на арфе играла. Неужели будете заводить дело о белке?

— Ты в другом мире служишь, — устало произнес Виктор Михайлович, — а у нас теперь дурдом. Гайки закрутили, резьбу сорвали, денег платят пшик, а требуют столько, что пожрать некогда. Нынче на любой пук гражданина велено оперативно реагировать. Вон вчера вызвали на квартиру… Там коммуналка, двое соседей. У одного из клетки морская свинка удрала и второго укусила. Раньше я бы дураков успокоил, пожурил, лекцию на тему «Давайте жить дружно» прочитал и мирно уехал. А сейчас что? Пиши, Виктор Михайлович, гору бумаг!

— Дело о морской свинке? — захихикала я. — Прикольно. Кого к суду привлекут?

— Вообще‑то за животное хозяин отвечает, — хмуро пояснил полицейский. — Но я выкрутился, указал в документе: «В домашних условиях содержится дикое животное, которое, по своей глупости, является не дрессируемым. Злого умысла в произошедшем укушении не просматривается и нет мотива». Ты мне оставь свои координаты, могут понадобиться. Мы с Серегой сейчас эту бабень утихомирить попытаемся, но если она в раж войдет, придется тебя вызывать, показания записывать.

Я протянула ему визитку:

— Звоните в любое время.

Виктор Михайлович кашлянул и привычно произнес:

— Можете быть свободны, гражданка.

Я быстро пошла вперед. Но вдруг услышала:

— Евлампия! — И обернулась.

— У вас в конторе новых сотрудников часом не ищут? — поинтересовался полицейский.

— Пока нет, — ответила я.

— Жаль, — расстроился Виктор Михайлович. — Мигом бы работу поменял. Жена запилила, шубу ей охота и сумку вроде твоей.

Решив ничего больше не говорить, я побежала на стоянку.

К дому на Новодальской мне удалось подъехать на минуту раньше Вадима.

— Молодец, не опоздала, — похвалил меня Зуев. — Сейчас мама подкатит, вместе пойдем к заказчику. Зовут его Герман Фомин. Бизнесмен, торгует то ли рыбой, то ли мясом, в общем, продуктами. В деньгах не стеснен, решил изменить дизайн гостиной. Наша задача расспросить мужика и понять, чего конкретно он хочет. А вот и мама.

Сверкающая лакированными белыми боками дорогая иномарка лихо вкатила во двор, повернула налево и — тюкнулась бампером в ободранный мусорный контейнер. Водительская дверца открылась, показалась одна стройная женская ножка в элегантной туфельке на высоком спицеобразном каблуке, потом вторая, затем появился подол ярко‑синего легкого пальто…

— Нина, ты стукнула своей машиной, только вчера пригнанной из салона, помойку! — простонал Вадим.

— А что ей сделается? — изумилась его мать. — Бак старый, ржавый, на ладан дышит, его небось мусорщик каждый день своим грузовиком пинает. Я до него чуть‑чуть дотронулась. Думаешь, надо пойти в ДЭЗ и оставить там денег на ремонт контейнера?

Вадик махнул рукой.

— Лучше направимся к заказчику.

Наверное, пришла пора объяснить, каким образом я стала сотрудником дизайнерского бюро Нины Феликсовны Зуевой.

Не так давно я, поддавшись на уговоры своей подруги Иры Звягиной, дала согласие поучаствовать в одном телешоу [3]. Что из этого получилось, рассказывать не хочется, но в процессе подготовки к съемкам я познакомилась с милой женщиной‑костюмером Еленой Гвоздевой. Недавно Лена приехала поздно вечером ко мне домой и попросила помочь, как она сказала, «интеллигентной девушке, которая оказалась в беде». Сначала Леночка упорно не называла имени бедняжки, говорила о ней в третьем лице, но потом расплакалась и выложила всю правду.

…У Гвоздевой есть дочка, обожаемая Настенька. Матерью Лена стала едва закончив школу, и хотя родители с пеной у рта уговаривали ее отказаться от ребенка, забрала его домой. Семья Гвоздевых жила в крошечной «трешке». В одной комнате ютились старшая сестра Лены с мужем и сынишкой, во второй проживали бабушка с дедушкой, а Елена обитала вместе с родителями в третьей. Кухня у них была пятиметровая, санузел совмещенный, прихожая отсутствовала, ее заменял тридцатисантиметровый коридорчик и холл размером с десертную тарелку, куда выходят двери всех комнат. Понимаете, как Гвоздевы обрадовались появлению в их рядах нового члена семьи, постоянно, днем и ночью, отчаянно орущего?

Выстроившись, как немецкие псы‑рыцари, «свиньей», родичи пошли в атаку на вчерашнюю школьницу. Они говорили о необходимости получить высшее образование, о тесноте жилья и больших расходах, связанных с воспитанием чада, об отсутствии у Леночки работы, о диабете бабушки, гипертонии дедушки, вечных скандалах в семье старшей сестры и в один голос твердили:

— Девочке будет лучше в приюте, ее оттуда непременно возьмут обеспеченные люди. А ты, став постарше, выйдешь замуж и родишь себе в законном браке другого ребеночка. Не надо воспитывать ублюдка, которого по глупости произвела на свет невесть от кого.

Бедная Лена пару месяцев молча слушала эти песни, а потом взорвалась и высказала близким все, что думала. Мол, диабет у бабушки от бесконечного обжорства, гипертонию дедушка заработал запоями, с мужем сестра живет плохо, потому что она по характеру шотландская волынка — нудит с утра до вечера, а квартира у них маленькая из‑за отца, просадившего в игральных автоматах деньги, вырученные от продажи жилплощади его покойной матери, на которые Гвоздевы планировали расшириться. Младенец не виноват в несчастьях семьи.

Разразился феерический скандал, в процессе которого мать прокляла дочь, а отец вышвырнул Лену на улицу вместе с отчаянно вопящим кульком, выкрикнув на прощание доброе напутствие:

— Сдохнешь под забором, домой не возвращайся!

Но Леночка не умерла. Она, правда, так и не получила высшее образование, но вышла удачно замуж за Никиту Мельникова. Супруг работал на телевидении и пристроил туда же жену костюмером. Никита любил крохотную Настеньку, баловал своих женщин, но, к сожалению, будучи на тридцать лет старше Лены, умер на седьмом году брака. В наследство Лене достались две квартиры и небольшая дачка. Гвоздева после похорон Никиты не впала в уныние, стала пахать на нескольких программах, пыталась заработать, где могла, обеспечивала любимую дочку, возила ее на море, покупала ей одежду, красивые игрушки, считала Настю лучшим ребенком на свете, а когда та перешла в пятый класс, начала собирать деньги на ее высшее образование. Лене самой не удалось получить диплом, но ее любимая Настюша обязательно должна поступить в институт. Годы, когда дочка ходила в школу, были для Гвоздевой, несмотря на материальные трудности, очень счастливыми. А потом богиня судьбы, видимо, решила: хватит приносить Елене пирожные со взбитыми сливками на блюдечке, надо добавить к ним немного сапожного крема…