Когда Клай повернул голову, трое мальчишек в мешковатыхджинсах уже ушли, а женщина во «властном костюме» заказывала сандей[12]. Уодной из девочек, что стояли за ней, мобильник цвета перечной мяты висел набедре, женщина поднесла свой к уху. Клай подумал, как думал всегда, на том илиином уровне сознания, если сталкивался с подобным поведением, что нынче этодейство стало нормой, тогда как раньше считалось чуть ли не нестерпимымоскорблением (да, даже если при этом ты проводил маленькую сделку с совершеннонезнакомым тебе человеком).

Вставь этот эпизод в «Темного скитальца», милый, сказала емуШарон. Та ее ипостась, которую он держал в голове, говорила часто и требовала,чтобы ей не мешали высказываться. То же самое отличало и реальную Шарон, и неимело значения, жили они вместе или по отдельности. Но по сотовому телефону онаему ничего сказать не могла. Потому что его у Клая не было.

Мобильник цвета перечной мяты заиграл первые аккорды мелодии«Крейзи фрог», которая так нравилась Джонни. Она называлась «Аксель Эф»[13]?Клай не мог вспомнить, возможно, потому, что отсекал такую информацию. Девочка,которой принадлежал телефон, сдернула его с бедра. «Бет? — Послушала,улыбнулась, посмотрела на подругу. — Это Бет». Вторая девочка наклониласьвперед, теперь слушали обе, с одинаковыми прическами под фею (для Клая онивыглядели как персонажи мультфильмов, которые показывают утром в субботу,скажем, из «Энергичных девчонок»), которые синхронно покачивались в тактдуновениям послеполуденного ветерка.

— Мэдди? — практически одновременно сказала в трубку женщинаво «властном костюме». Пудель самодовольно сидел на конце поводка (красного,посыпанного блестками), глядя на проносящиеся по Бойлстон-стрит автомобили. Надругой стороне улицы, у отеля «Времена года», швейцар в коричневой униформе(они всегда одевались в коричневое или синее) махал рукой, вероятно,останавливал такси. «Утка»[14], набитая туристами, проехала мимо, высоченная,такая неуклюжая на суше, водитель рассказывал в микрофон о чем-то историческом.Две девочки, которые слушали мобильник цвета перечной мяты, переглянулись,дружно заулыбавшись чему-то из услышанного, но не захихикали.

— Мэдди? Ты меня слышишь? Ты…

Женщина во «властном костюме» подняла руку, в которойдержала поводок, и всунула палец с длинным ногтем в свободное ухо. Клайпоморщился, опасаясь за барабанную перепонку женщины. Представил себе, какрисует ее: собака на поводке, «властный костюм», модная короткая стрижка… ималенькая струйка крови, вытекающая из-под пальца в ухе. «Утка», проезжающаямимо, и швейцар на заднем плане. Такие детали всегда прибавляли картинкедостоверности. Конечно же, их видел каждый.

— Мэдди, ты куда-то пропадаешь! Я только хотела тебесказать, что постриглась в этой новой… постриглась… ПОСТ…

Продавец в «Мистере Софти» наклонился вперед и протянулженщине стакан с сандеем. Из стакана поднимался белый Монблан, залитый по бокамшоколадным и клубничным сиропом. Бородатое лицо продавца оставалосьбесстрастным. Оно говорило о том, что он все это уже видел. Клай не сомневался,что видел, и скорее всего не раз. В парке кто-то закричал. Клай опятьобернулся, говоря себе, что это должен быть крик радости. В три часа пополудни,в солнечный день, в лучшем бостонском парке могли кричать только от радости. Ведьтак?

Женщина сказала Мэдди что-то неразборчивое, отработаннымдвижением кисти закрыла мобильник. Бросила в сумочку и застыла, просто стояла,словно забыла, что она здесь делает, а может, и где находится.

— С вас четыре доллара пятьдесят центов. — Продавецтерпеливо держал в вытянутой руке стакан с сандеем. Клай еще успел подумать, дочего же все дорого в этом гребаном городе. Возможно, и женщине во «властномкостюме» пришла в голову та же мысль (такое предположение, во всяком случае,возникло у Клал прежде всего), потому что еще мгновение она стояла не шевелясь,просто смотрела на стакан с возвышающейся над ним горой мороженого с залитымисиропом склонами, как будто никогда не видела ничего подобного.

Новый крик донесся из Коммон, на этот раз уже не человеческий,нечто среднее между изумленным взвизгом и скулежом боли. Обернувшись на этотраз, Клай увидел ту самую собаку, которая несла в пасти фрисби. Собака былабольшая, с коричневой шерстью, возможно, лабрадор; в породах Клай неразбирался, если ему требовалось нарисовать собаку, он брал иллюстрированныйсправочник и находил картинку, которая требовалась. Мужчина в деловом костюместоял рядом с собакой па коленях, крепко держал за шею и (Конечно же, я не вижутого, что, как мне кажется, вижу, сказал себе Клай)… грыз собачье ухо. Собакаопять взвизгнула от боли и попыталась вырваться. Мужчина держал ее крепко и,да, собачье ухо было у него во рту, а потом, на глазах Клая, мужчина ухооторвал. Тут уж собака взвыла совсем как человек, и несколько уток, которыеплавали в соседнем прудике, крякая, поднялись в воздух.

— Ар-р! — крикнул кто-то за спиной Клая. Вроде бы прозвучалокак «Пар!». А может, барк или даже барк , но увиденное позже привело к мысли,что прокричали именно «ар-р». Не слово, а что-то нечленораздельное,агрессивное.

Он успел повернуться к магазинчику на колесах, чтобыувидеть, как женщина во «властном костюме» всунулась в раздаточное окошко,чтобы добраться до продавца. И ей таки удалось ухватиться за складки егосвободного покроя белой блузы. Но одного шага назад, продавец сделал его отнеожиданности, хватило, чтобы оторвать женщину от блузы. Ее высокие каблуки насчитанные мгновения поднялись над тротуаром, Клай услышал шуршание материи,щелчки пуговиц о прилавок перед раздаточным окошком, когда пиджак на грудиженщины сперва проехался вверх по прилавку, а потом вниз.

Сандей исчез из виду. Клай увидел пятна мороженого и сиропана левом запястье и локте женщины, когда ее каблуки вновь цокнули об асфальт.Она покачнулась, колени ее подогнулись. И если раньше Клай видел перед собойотстраненную, хорошо воспитанную, ставящую себя выше других женщину (как онпонимал, уличную маску), то теперь прежнее выражение лица уступило местоконвульсивной злобе, которая превратила глаза в щелочки и выставила напоказ какверхние, так и нижние зубы. Верхняя губа вздернулась к носу, открыв внутреннююбархатистую розовую поверхность, такое же интимное местечко, как и влагалище.Пудель выбежал на мостовую, таща за собой красный поводок с петлей для руки наконце. Проезжавший мимо черный лимузин раздавил пуделя, прежде чем тот успелпересечь вторую полосу движения. В одно мгновение пушистый комок превратился вкровавое месиво на асфальте.