Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я ветеран «Второй Главной»… Награжден… Сам «Верховой» мне пожал руку. А вы тут себе такое вытворяете.
Старичок своим визгом стал собирать вокруг себя прохожих, которые, видя его нервное состояние, уже с некоторой враждебностью поглядывали на них обоих.
Он понял, что надо что-то предпринять, чтобы прекратить это, и закрыл глаза, вспомнил Фари, и старичок сразу замолчал, чуть встрепенулся и засеменил дальше по своим делам.
Чтобы снять напряжение от случившегося, он продолжил:
Два дня до осени осталось,
Уже кружился желтый лист.
Сегодня с летом мы прощались,
Играл на флейте гармонист —
Звучал ноктюрн печально, тихо —
Страданьям места не нашлось,
Была б гармонь, тогда он лихо
Меха порвал бы — «вынь да брось»
Зачем нам эти все страданья?
Зима наступит — холода
Подзаморозят все мечтанья,
И подзамерзнет вся вода.
Опять что-то незаконченное, непонятное. Надо бы рассказать об этом Фари, она недавно стала работать в этом «Комитете безопасности хозяйства», которым пугал старик.
* * *
Фари чуть рассеянно слушала его:
— Он, наверное, испугался твоего взгляда. Чем-то ты его сильно напугал. Что-то плохое про него сказал.
— Да ничего плохого я ему не говорил.
Убиение кота
Он вспомнил несколько эпизодов своего детства. В доме был длинный коридор с комнатами по обеим сторонам. Пацаны-мальчишки играли в войну. А самое сложное в этой игре — это разделение на «наших» и «не наших». Никто не хотел быть «не нашим». Разными способами проходило деление на «наших» и «не наших». Мальчишки даже применяли считалку:
— Раз, два, три, четыре, пять
«Наших» я иду искать.
Если «наших» не найду,
Я к «не нашим» подойду.
В то время, сразу после «Второй главной войны», все мальчишки, как правило, играли в войнушки. Бегали друг за другом, выслеживали друг друга с деревянными ружьями, пистолетами, сделанными своими руками из где-то случайно добытыми кусками фанеры. Бегали и изображали стрельбу: трах, трах, та, та, та. Ты убит, нет, ранен.
В доме, во дворе, жил «бабушкин» кот — здоровый котище с ободранными ушами и коротким хвостом. Хвост и уши кот потерял как-то зимой, отморозив их, сидя всю ночь на дереве, спасался от бездомных, голодных собак. После этого случая кот из домашнего превратился в дикого уличного, помоечного. И после какой-то его очередной выходки — кот стащил что-то из съестного, дядя Вася-инвалид убил его на глазах у мальчишек.
Схватил кота за задние лапы и с размаху ударил головой об угол дома. «Бабушкиного» кота было жалко.
А для дяди Васи-инвалида, за его деньги, мальчишки покупали в «керосинке» денатурат. Денатурат был в бутылке со страшной этикеткой, на которой изображался череп и кости и имелась надпись: «Яд». Но дядя Вася его пил. В те времена пили не только денатурат.
* * *
Он любил осень. Осенью происходили быстрые изменения. Менялась погода. Надо было собираться в школу. Встречались повзрослевшие дворовые друзья. Дни становились короче. Менялось все: одежда, небо, даже еда.
* * *
Фари тихо сказала:
— Почитай мне что-нибудь про осень. Это у тебя получается печально и грустно.
Она чуть наклонила голову, прикрыла глаза, как будто приготовилась слушать. Но на самом деле ее мысли, наверное, были где-то далеко.
Он монотонно, почти без выражения прочел:
— Полдня до осени осталось,
Уже кружился желтый лист.
Навеки мы с тобой расстались,
Играл на флейте гармонист.
Уже дожди заморосили,
Уже в полях есть урожай,
Хлеба давно уже скосили —
Беги, продукты забирай!
В амбарах и в сараях тоже
Лежит добротная еда.
Она зимой нам всем поможет
Перетерпеть все холода.
— Ты можешь мне сказать, что там у вас такое страшное в «КБХ»?
Она вернулась из своего далека, улыбнулась:
— Ты дурачок, мой мальчик. Ничего у нас страшного нет. А ты здорово научился рифмовать, может быть, станешь поэтом.
Он вспомнил — как он познакомился с Фари. Вообще-то, ее полное имя Фарида, но все называли ее Фари.
Серенький день. Моросило. Редкие прохожие попадались ему навстречу. Он заметил ее еще издалека. Она не очень торопясь шла ему навстречу, не обращая внимания на моросящий дождь. На одно мгновение они встретились глазами.
— Какая красивая женщина? — подумал он.
Она поравнялась с ним, остановилась, взяла его за руку и просто без всяких объяснений пошла рядом. Они о чем-то говорили, она c восторгом — какой он хороший. Он что-то бормотал ей в ответ и читал свои первые неумелые и глупые стихи:
— Тебя я встретил так внезапно,
А мог бы встретить поэтапно —
Сначала со спины,
Пытаясь угадать какие-то черты
По косвенным уликам.
Потом и профиль мог бы быть
И пол-лица и прядь волос,
И можно было бы задать вопрос —
Кто вы? И, наконец, анфас
И прямо все лицо,
Как «тэт-а-тэт» и больше никого —
Одни и целый мир для нас.
Он помнил — она хвалила его первые стихи. Они встречались каждый день. Потом с промежутками в два, три дня. Потом раз в неделю. Теперь они встречались раз в месяц, когда уж совсем соскучились.
* * *
Он проснулся очень рано, еще не рассвело. Неспешно собрался в свою контору. Там его уже ждали дела, бумаги, сотрудники-подчиненные. Не глядя никому в глаза, он буркнул несколько раз: «Здрасте, здрасте» и скрылся у себя в кабинете. Работа хоз-руководителя не очень-то его обременяла. По нынешним меркам хозяин-руководитель мог несколько месяцев не появляться у себя на рабочем месте.
Контора его занималась услугами по ликвидации изжоги. Сегодня был третий день, и вечером, по графику, он и его сотрудники приобретали еду в закрепленном месте. Он получил несколько видов еды на целую неделю. Объединенное правительство только недавно, несколько месяцев назад, ввело это новое правило получения еды. Народонаселение уже к этому успело в основном привыкнуть. Жалоб на еду было мало. А если где-то, кто-то и был недоволен, то для этого и существовали конторы разных услуг и профилей. В особых случаях «КБХ» применял веерные
