Машина вдруг чуть качнулась. Кто- то нажал на крышку багажника.

— Ну, вот, и сам Рудольф Янович. Легок на помине.

Доктор молча занял свое место за рулем и повернул ключ зажигания.

— «Пациент скорее» что? — с тревожными нотами в голосе спросил Лавров.

— «Жив». Ты мне еще в ножки должен поклониться! Ведь мне сюда, вполне вероятно, еще не раз придется приезжать.

— Брось, Рудька! Я его не трогал! Но сказать — сказал!

— «Дон- Кихот Арзамасский». Кстати, ты бы хоть представил нас.

— Ну, прости. О тебе я уже рассказал, а это — Гора Гордиевский.

Доктор Добжанский, оставив левую руку на руле, развернулся вправо и

внимательно посмотрел на Горку усталыми воловьими глазами.

— Будем знакомы…

Горка молча кивнул и, засмущавшись, вжался в спинку сиденья.

Довольно долго ехали в полном молчании. Потом доктор притормозил у супермаркета.

— Вот что, ребята. Вам — на первый этаж. Купите все, что нужно на сегодняшний день. Деньги вам дать?

— У меня карточка, — обидчиво ответил Лавров, выходя из машины. — Сумку дай.

— Пакетами обойдетесь. Сумка мне самому нужна. Я на второй этаж загляну. Если возвратитесь раньше меня, подождете во- о- н там. В скверике.

А скажите мне, молодой человек, какой у вас размер ноги?

— Тридцать шестой… — ответил удивленный Горка с некоторым сомнением в голосе и осторожно захлопнул дверцу Вольво.

— А росту в Вас, я полагаю, — чуть больше полутора метров, — с нарочитой вежливостью продолжил Добжанский.

Горка только плечами пожал.

Через полчаса прихрамывающий Лавров и Горка возвратились к машине с двумя пакетами, куда попало все, что полковник посчитал необходимым для приготовления обеда и ужина. Доктора пришлось довольно долго ожидать на скамейке.

Рудольф Янович покупок своих не продемонстрировал, а застегнутую спортивную сумку поставил в багажник рядом с пакетами.

Во время езды спутники Горки о чем- то негромко разговаривали, но он к ним не прислушивался. После того, как не стало родителей, кто- то чужой постоянно решал за него, где ему жить, что надевать и что есть. Обычно это делалось в приказной форме. А если и предлагался выбор, то давали ясно понять, каким он должен быть. Вот и теперь, когда ему предложили поехать к морю, то, наверное, были абсолютно уверены, что он скажет «да». Конечно он скажет «да»!

Кто бы отказался?! Только непонятно, зачем ему рассказывают какие- то сказки?! Рыжий, тот и посмеяться может, но этот- дядя Костя — вроде бы говорил на полном серьёзе. Такой наивный, что ли. Так лучше бы помолчал.

Обещали уже ему это самое «синее море»!

Последние два года, когда все было еще так обычно, они жили, как мама

говорила, «на два дома». Горка с мамой переехали в столицу, а папина военная часть была от этого города за тысячи верст. Мама лечила больные почки в особом столичном Центре, где время от времени ее подключали к специальному аппарату и «чистили кровь». Когда Горка слышал об этом, то пугался. Он представлял «аппарат» чем- то вроде механического паука — кровопийцы. Но маму об этом не расспрашивал.

В последнее лето маме стала чувствовать себя лучше. Она повеселела, договорилась с тетей Броней, чтобы та присмотрела за Горкой, а сама решила сделать отцу сюрприз, поехать к нему за Урал, чтобы вместе отметить десятый юбилей их свадьбы. Горке она обещала возвратиться вместе с папой и потом втроем отправиться «к самому синему морю». Отправились…

Доктор Добжанский припарковал машину во дворе мрачного темно- серого пятиэтажного дома. В маленьком дворе, сплошь заставленном машинами, росли высокие клены — по одному напротив каждого подъезда. Некоторые едва не касались ветками крыши. Когда подошли поближе, Горка увидел, что стены здания были составлены из больших шершавых прямоугольников, как из кирпичей. Маленькие тяжелые балконы походили не то на ласточкины гнезда, не то на бойницы.

Заметив, что Горка с любопытством осматривает дом, Лавров объяснил:

— Довоенный. Крепость. Но внутри всё вполне по барски. Здесь большие чиновники жили. Таких зданий немного осталось.

Квартира оказалась на последнем этаже. Всего на площадке было две двери. Обе современные железные с двумя замками и красивыми металлическими ручками.

Первым порог квартиры переступил доктор Добжанский, за ним Горка и Константин. И сразу оказались в длинном и широком коридоре, по которому запросто можно было бы кататься на трехколесном велосипеде. В овальном зеркале напротив двери отразились два озабоченных мужских лица и одно детское с широко открытыми от любопытства глазами. Ими Горка сразу же зацепился за игрушечный парусник на полке небольшого напольного шкафчика со старым телефоном, на котором вместо кнопок был круглый диск с цифрами. Судя по пропорциям и косым парусам, — это была шхуна. Не прогулочная яхта, а именно шхуна, пригодная для дальних странствий.

Заметив, что спутники снимают обувь, Горка тоже принялся стряхивать с себя вьетнамки, не отрывая при этом взгляда от замечательного корабля.

— Что? Понравилась «Алоиза»? — с улыбкой сказал Лавров. — Ну, так бери. Владей. Будешь на море учить ее плавать. Она давно по капитану скучает.

Горка еще пару секунд выжидательно смотрел на Константина, а потом неуверенно протянул руки к кораблику, осторожно охватил пальцами округлое лакированное днище и стал внимательно осматривать шхунку, начиная от треснувшего киля до грязноватых парусов, прикрепленных к мачтам нитками разных цветов

— Коська, — начальственным тоном сказал Лаврову доктор, — возьми сумку и идите осваивайте с мальчиком «колыбельку». Я переночую в гостиной: мне на дежурство утром. А ты устраивайся в кабинете. Пока я с обедом буду возиться, пусть Гарик примерит то, что в сумке.

— Горка, — поправил Константин

— Хорошо- хорошо, Горка. А какое все же полное имя?

— Игорь, — негромко ответил Горка, с некоторой робостью глядя на строгого доктора.

Про себя подумал, что мама и папа звали его — «Горкой», ребята в школе — «Гошей», а в интернате — «Гуней». Но промолчал, конечно.

После этого уточнения случилось так, что Лавров всегда стал называть его Горкой, а Рудольф Янович — Игорем.

В небольшой комнате с одним трехстворчатым окном и высокими потолкам мебели было мало и царил прямо- таки военный порядок. Кровать аккуратно заправлена пледом. На небольшом письменном столе ничего, кроме письменного прибора с несколькими ручками и ножницами. Маленькая настольная лампа была похожа на человечка в зеленой шляпе, сдвинутой набекрень. Подвесные книжные полки. Пустые. Старый шкаф для одежды с какими- то зарубками на боковинах И все.

— Та- а- к… — протянул Лавров, разглядывая содержимое сумки. — Тут разве что фрака не хватает. Давай, Горка, примеряй.