class="p1">Из сумки на кровать полетели джинсы, шорты, футболка — в общем все, что требуется мальчику, который оказался среди взрослых без собственных вещей.

Горка посмотрел на всю эту экипировку и сделал шаг назад.

Лавров взял в руки джинсы. Посмотрел на Горку выжидательно, потом сказал:

— Ясно. Я тоже этой возни с тряпками не люблю. Давай просто прикинем к тебе и посмотрим, какой глазомер у нашего Доктора.

— Похоже угадал. Длинноваты только.

Повернул мальчика к себе спиной, приложил к плечам футболку.

— С этим в точку. С остальным разберешься по мере необходимости.

Теперь поможешь мне отсюда в кабинет перебраться. Я постель перенесу, а ты вези за мной чемодан. Вон, у двери стоит.

Константин свернул валиком постель вместе с подушкой, и через вторую дверь справа от стола направился в большую комнату, которую Горка определил как гостиную. А из нее в ту, где стояли два больших книжных шкафа с россыпью беспорядочно лежащих книг, громоздкий письменный стол, красивый трехстворчатый шкаф и большой диван. Эта комната казалась вполне обжитой. На письменном столе лежали какие- то журналы, папки с бумагами и стоял пустой стакан в подстаканнике в виде трех богатырей, держащих круговую оборону. В глубине шкафа сквозь узкое узорчатое стекло в центре виднелась какая- то одежда.

Лавров пристроил постель на кожаном кресле у стола. Сказал:

— Приехали. В этой квартире Рудькины родственники жили. Старшего поколения уже давно нет, а младшее «далече». И знаешь где?! В Новой Зеландии. Вот какое время наступило. Мы с Рудиком об этой Зеландии только от Паганеля узнали. А теперь там Феликс и его чада сок на фазенде распивают из собственных апельсинов, на вулканы любуются.

— А почему та комната, где Вы спали, «колыбелька»?

— Ну, дети там обитали. Фелька, потом дочка его Милочка. Рудик только недавно в права наследства вступил. У него еще одна квартира есть, недалеко от госпиталя. Там он после дежурства отлеживается.

До того, как Рудольф Добжанский не позвал Лаврова и Игоря к столу, каждый из них занимался своим делом. Константин разбирался со своими вещами, а Горка учил плавать шхунку по старому дубовому паркету.

Еда, приготовленная доктором, была простой: картошка, помидоры, колбаса и масло в масленке с крышкой. Но замечательно было то, что ты сам мог взять, что и сколько хотел. Как когда- то дома. Только картошку Рудольф Янович раскладывал по тарелкам один, но спрашивал у каждого:

— Хватит? Или еще?

А вот чай пили, как в праздник. С тортом и конфетами. Среди них были любимые Горкой «Коровки» только в необычной обертке. Лавров попробовал одну и сказал:

— «Коровка косолапая». С вафлями. Никогда такой не пробовал.

Горка не выдержал, фыркнул и тут же поперхнулся, закашлялся и стал задыхаться. Константин подхватился и принялся стучать ладонью по его спине. Но Доктор резко встал и сказал:

— Убери лапищу, Коська.

Потом он обхватил Горку сзади длинными руками, наклонил и надавил где- то вверху живота. Горка невольно сильно выдохнул и успокоился.

«Как будто я котенок», — подумал Горка, глядя как рыжий Доктор с невозмутимым лицом уселся на свое место и принялся допивать чай.

До ужина каждый занимался своими делами. Рудольф Янович принес Горке две большие, но тонкие книги: «Подвиги Геракла» и «Гулливер в стране лилипутов».

— Вот, — сказал доктор, протягивая книги. — Все книжное наследство Милочки. Горка принялся рассматривать книжки той девочки, которая где- то в другом полушарии пила сок из апельсинов. Рудольф Янович уселся в гостиной перед телевизором и стал слушать две головы из передачи «Совершенно секретно». А Константин Лавров почти весь вечер провел в телефонных переговорах, изредка забегая в «колыбельку», чтобы спросить Горку:

— Ну, ты как? Не скучаешь?

Горка сидел за столом, рассматривая картинки, и каждый раз, отрываясь от книги, мотал головой и отвечал:

— Не- а!

Ужинов, было целых три. Пока не доели торт. А в десять часов Лавров принес в «колыбельку» чистые простыни, подушку, легкое одеяло, все в слонах и жирафах, и предложил Горке пойти в ванную, принять душ.

— Дал мальчику, во что переодеться? — спросил Константина доктор, ставя в сушилку вымытые тарелки.

— Дал, разумеется… — ответил Лавров и вдруг осекся. — Полотенце забыл!

Сказал и исчез в коридоре.

Когда он появился у двери ванной с полотенцем в руках, там уже стоял его брат.

— Дай мне! — сказал он в приказном тоне.

— Что? — переспросил Константин

— Полотенце дай мне!

— Зачем?!!

— Иди в кухню. Там поговорим, — и буквально вырвал полотенце у Лаврова.

Затем доктор, приоткрыв дверь, просунул в щель руку с полотенцем, не заглядывая внутрь, накинул его на крючок и сказал:

— Игорь, это для тебя.

Лавров после этой сцены круто развернулся и направился в кухню.

— Это что еще за номер, Рудька? — спросил он раздраженно. — Что за секретные

переговоры? Да еще на кухне?!

— Потому что здесь слышно, когда мальчик будет выходить из ванной.

— Это что — сериал «Дети шпионов»?!! — взвился Константин.

— Успокойся! Вот скажи: что ты об этом мальчике знаешь?!!

— Что я знаю?!!! Он сын Николая Ивановича! Этого мало?!

— Представь — мало. И не ори, пожалуйста. Ты хоть знал его отца, а он о тебе даже не слыхал. А вот о том, что со взрослыми мужиками нужно быть осторожными за три года в интернате весьма осведомлен.

— Ты о чем?!! Я что — разносчик бубонной чумы, холерных вибрионов или поросячьего гриппа?!!

— Ты — дикарь! Все СМИ только и обсуждают тему защиты детей от любителей наслаждений, догадайся какого толка!

— Рудька! Я тебе врежу! Мы здесь вдвоем, и ты смеешь говорить мне такие гадости?!

— Смею! Потому что мне ногу твою спасать нужно!

— Так это моя нога вызывает у тебя такое странное подозрение?!!

— Уймись и слушай! Ты, осел упрямый, пообещал мальчишке взять его с собой. Если это и возможно, то нужно будет оформлять целую тонну документов. Во всяком случае, доверенность от твоего Гнедышева — это точно. А поскольку ты Игорю человек совершенно посторонний, то никто тебе ребенка не доверит. И потому документ, в лучшем случае, если и будет составляться, то на меня как врача. И я должен предусмотреть все возможные риски. Их, я тебя уверяю, очень много, а самая главная — ты с твоим первобытным невежеством относительно существующих законов и общественного мнения.

Лавров, шумно вздохнув, отошел к столу, с грохотом выдвинул стул, сел и отвернувшись от брата, стал смотреть в окно невидящими глазами. Рудольф собрался было продолжить свой монолог, но услышал шум в коридоре и поспешил туда.

— Пижама подошла? — спросил Добжанский мальчика.

— Да, — ответил