другого судна, встреченного фрегатом несколько дней спустя. Это китобойное судно сообщило следующее:

«Показался трехмачтовый барк. 10°22′ южной широты, западная долгота 95°. Идет под всеми парусами. Флаг приспущен. Белая чилийская звезда. Люди на борту покрыты рыжей шерстью. Предполагаем, что у них одежда из звериных шкур. Пытались догнать. Не удалось. Барк быстроходен. Скрылся в подветренном направлении».

Все это казалось в высшей степени странным. Немудрено, что команда военного фрегата почувствовала нечто большее, чем удивление, заметив судно, внешний вид которого соответствовал описанию китобоя. Расстояние между обоими кораблями все уменьшалось и уменьшалось. Матросы с любопытством рассматривали беглеца. Да, несомненно, это был он. «Трехмачтовый барк. Под всеми парусами. Флаг приспущен. Белая чилийская звезда».

Поведение его тоже соответствовало ходившим о нем толкам. Он уходил от тех, кто пытался откликнуться на его призыв. Вскоре экипаж фрегата окончательно убедился в этом. Тут собственно и началась погоня. До тех пор военный корабль шел следом за незнакомым судном случайно, только потому, что это было ему по пути. Увидев в подзорную трубу сигнал бедствия, капитан тотчас же принял соответствующее решение. Развернув все паруса, фрегат понесся прямо к барку. Он был очень быстроходен. Китолов не мог бы угнаться за ним. Военный корабль шел значительно быстрее китолова. И все-таки находившимся на его борту было ясно, что погоня займет немало времени.

Действительно, расстояние между ним и барком как будто перестало уменьшаться. По всей вероятности, оно все-таки уменьшалось, только очень медленно. Вскоре команда фрегата начала сомневаться в успехе задуманного предприятия. Матросы, толпившиеся на задней палубе и зорко наблюдавшие за таинственным барком, вполголоса разговаривали между собой. Лица их были мрачны. Некоторые утверждали, что преследуемое судно не настоящий, а призрачный корабль. Эта выдумка имела успех. Чем больше сокращалось расстояние между фрегатом и барком, чем отчетливее вырисовывались очертания беглеца, тем мрачнее становились лица матросов.

Людей, одетых в звериные шкуры, они еще не видели. А впрочем, были ли на барке люди? Матросы допускали, что экипаж его состоит из одних призраков.

Люди, стоявшие на шканцах, не разделяли суеверных чувств теснившихся на нижней палубе. Но они тоже были глубоко взволнованы. Окруженный офицерами капитан смотрел в бинокль на таинственный барк. Фрегат, которым он с полным основанием гордился, не принадлежал к числу особенно быстроходных военных кораблей. Иначе ему давно уже удалось бы догнать незнакомца. Тем не менее расстояние между ними уменьшалось. Теперь их отделяли друг от друга уже неполные три мили. Но ветер, как нарочно, стал стихать, и за последние полчаса фрегату не удалось приблизиться к барку ни на один ярд.

Желая наверстать потерянное время, он развернул все лиселя и снова кинулся в погоню. Но и на этот раз его ждало разочарование.

— Напрасный труд! — сказал капитан, глядя на матросов, ставивших последний парус.

И, бросив взгляд на небо, добавил:

— Ветер стихает. Через пять минут наступит полный штиль.

Все знали это и без него. Самый неопытный мичман понимал, что погода резко меняется.

Действительно, не прошло и пяти минут, как предсказание капитана исполнилось.

Громадное военное судно застыло в неподвижности.

Глава II

ПОЛИТИКА КАПИТАНА

Фрегат замер на месте. Но что сталось с барком? Принудил ли его штиль остановиться? Весь экипаж военного корабля был занят этим вопросом. Каждый офицер, каждый матрос жаждал узнать ответ на него. Все пытливо смотрели на странное судно. Его положение волновало моряков больше, чем их собственное.

Суеверное чувство, постепенно овладевавшее ими, усилилось. Что значило это неожиданное затишье, наступившее как раз в тот момент, когда они начали надеяться догнать преследуемый корабль? Старые моряки покачивали головами, избегая высказывать какие-либо предположения. Молодые, не боявшиеся слов, на все лады твердили, что никакого судна вдали не было и нет. Напрягая зрение и упорно всматриваясь в очертания барка и повторяли и вслух, и про себя легенду о «корабле-призраке», о Летучем Голландце. А барк между тем продолжал нестись вперед. В кильватере его все время рябили волны.

— Я же предупреждал вас, товарищи! — воскликнул старый матрос. — Никогда нам не догнать этого судна. Даже если мы будем преследовать его до конца нашей жизни. Впрочем, конец этот может наступить очень скоро.

— Что касается меня, я страшно хочу, чтобы проклятый барк поскорее удрал от нас, — подхватил другой матрос. — С нашей стороны было бы безумием гнаться за ним. Если бы это зависело от меня, мы никогда бы не впутались в эту историю.

— Не беспокойся, — отозвался первый. — Твое желание сбудется. Посмотри-ка! Он продолжает идти вперед как ни в чем не бывало. Мне сдается, что паруса его не нуждаются в ветре.

Едва успел старик произнести эти слова, как, словно в опровержение их, паруса преследуемого судна повисли, как тряпки. Свернувшийся флаг его перестал взывать о помощи. Затишье, остановившее на полном ходу фрегат, прервало и поспешный бег барка. Он тоже замер в неподвижности.

— Какого вы мнения об этом корабле, мистер Блэк? — спросил капитан своего старшего помощника.

Оба они стояли на шканцах и ни на минуту не выпускали из рук бинокли.

— Никакого, сэр. Судя по флагу, это чилийский корабль. На нем нет ни души. Впрочем… Посмотрите! Что-то показалось над гакабортом. Уж не человеческая ли это голова? Она вынырнула совершенно неожиданно.

Наступило молчание. Капитан, не отрываясь, смотрел в бинокль. Ему хотелось увидеть предмет, обративший на себя внимание его помощника. Однако предмет этот больше не появлялся.

— Странно! — произнес, наконец, капитан, как бы подводя итог своим собственным мыслям. — Этот корабль подает сигнал бедствий и в то же время отказывается от помощи. Чрезвычайно странно! Не правда ли, джентльмены?

Вопрос его был обращен к группе моряков, стоявших на шканцах.

Все согласились с мнением капитана.

— На барке неблагополучно, — продолжал он. — Интересно знать: какая беда могла стрястись с ним?

Вопрос остался без ответа. Лейтенанты и мичманы казались не менее удивленными и взволнованными, чем их начальник.