огонь, пляшущий за чугунной заслонкой и жадно пожирающий свежие, с каплями смолы, поленья. Пламя гудело, дерево потрескивало, жар согревал. А за окнами билась в исступлении пурга, цеплялась за крышу, стонала в печной трубе и запутывалась на крыльце, стучась в дверь. А потом, в отчаянии срывалась с места, унося за собой пуховые платки снежных масс. Хорошо!

Было утро тридцатого числа декабря. Отец уже ушел на работу, наказав сыну дел на целый день: следить за теплом, накормить скотину, дать зерна курам, убраться в доме и сготовить обед. Дел действительно много, но Петька встал рано и уже сумел переделать половину из списка, и сейчас у него была минутка, чтобы вот так посидеть у печки и послушать её волшебные звуки. Мальчику нравилось приходить к печке зимой, с мороза в тепло и слушать, как гудит и потрескивает её нутро, словно бы в ней была жизнь. Как у их кота Мурзика, которого они подобрали этой осенью в лесу и прижившегося теперь у них. И если почесать Мурзика, то он тоже, как печка начинал издавать теплые и уютные звуки, с наслаждением закрывал зеленые глаза под ласкающей рукой. Петя поискал глазами кота и нашел того уютно свернувшегося калачиком на старом сундуке, стоящим под вешалкой верхней одежды. Сундук был на этом месте, как себя помнил Петя и никогда никем не передвигался, и столько же на нем висел огромных размеров стальной замок, всем своим видом показывавшим, что тайное останется навсегда тайным. Хотя, как-то раз, почти десять месяцев назад, когда зима была уже «на излете», Пете удалось подсмотреть, как отец открывал сундук и что-то доставал из его бездонных недр и как Петя, с ужасом понимал, что в сундуке есть нечто, что может сильно ему, шестилетке не понравиться. Из недр этого сундучища, обтекая фигуру отца, лился зеленый свет, и слышалось некое движение и шуршание, а еще тихое постукивание. Тогда мальчик сильно испугался и поклялся себе, что не будет интересоваться, тем, что от него прячет отец. Но с тех пор прошло время, Петя повзрослел и его уже не так страшило то, что было внутри сундука, особенно после встречи с медведем. И он уже допускал мысль, что больше придумал, чем видел на самом деле, и что ничего не случиться страшного, если заглянуть под крышку одним глазком. Мальчик уже приметил место, куда отец прятал ключ от замка и просто ждал удобного случая, чтобы сделать задуманное. Но что-то пока сдерживало Петю и он, оправдывая свое бездействие, говорил сам себе, что еще не настало удобного случая.

Мальчик встал и прошел по коридору к вешалке и сундуку, погладил кота Мурзика, взял его на руки и посмотрел вниз – сундук манил его своими тайнами, но Петя был непреклонен. С котом на руках он вернулся к печке, сел на диван, усадил животное себе на колени и лениво почесал того за ухом. Но вместо привычного урчания услышал другой звук, Петя даже немного опешил сначала, решив, что послышалось. Но нет, звуки повторились именно такие, что он слышал.

– Тссс. Тссс. – Исходило от мехового комка. Петя посмотрел на кота, тот уже не лежал с закрытыми глазами, как обычно делал, принимая ласку, а смотрел внимательным взглядом на мальчика, заглядывал прямо в глаза. И словно бы что-то хотел сказать, но не мог. Петя хотел сбросить Мурзика с колен, но не почувствовал от того опасности, решил подождать развития события.

Кот, тем временем, спрыгнул с него сам и направился в сторону окна, при этом оборачиваясь на Петю, словно говоря, чтобы тот шел за ним. Мальчик, заинтересованный поведением животного, последовал за тем. Мурзик прошел через коридор, завернул на кухню, обогнул печку и запрыгнул на разделочный стол, где обычно они с отцом готовили еду. Петя возмущенно прикрикнул на наглеца, на что тот, в ответ, обернувшись и подняв переднюю лапу, словно призывая к вниманию, издал те самые звуки:

– Тссс. Тссс.

Петя решил, что это поведение, насколько бы оно не было странным, что-то да значит и решил повременить со справедливой критикой и посмотреть туда, куда указывал ему кот. А тот уже стоял в той неповторимой позе, когда коты готовились к атаке, будучи на охоте. Мальчик посмотрел в окно, пытаясь разглядеть картинку сквозь снежные заряды, и между спадающих вихрей увидел дом соседа, старика Василича, как его звал отец, или дяди Коли Сидорова, как знал его Петя, или еще проще – Николай Васильевич. Дом был деревянным, с двухскатной крышей и каменной трубой, из которой валил густой дым сжигаемых сырых дров. Сам дядя Коля, в черном косматом тулупе, в шапке столь лохматой, находился меж двух огромных начищенных сугробов, окружавших почти монолитной стеной, словно древний замок, дом. Старик что-то делал во дворе, что еще не мог разглядеть мальчик: он-то сгибался и исчезал из виду за сугробами; то разгибался, во весь рост и тогда становясь выше самых высоких сугробов на голову. Но вот что странное заметил Петя, что во время этих «упражнений», старик вроде становился выше. Конечно, это могло показаться из-за того, что время от времени картину происходящего скрывала пурга, и так же сначала решил мальчик. Но старик не отходил с одного места, поэтому разница через некоторое время стала очевидна: вот он выше сугроба на голову, а вот он уже выше на две головы.

И вдруг «упражнения» дяди Коли закончились, он пропал из виду и больше не появлялся. Петя разочарованно фыркнул на кота и уже решил вернуться к критике последнего за непозволительное, как тот снова воспроизвел уже знакомые звуки:

– Тссс. Тссс. – И протянул лапу в направлении дома старика. Петя, заинтересованный потянулся к окну. Сквозь снег, между уже знакомыми сугробами, появилась лохматая башка, с двумя огромными зелеными глазами, святящимися каким-то странным светом. Мальчик, вначале спутавший старика с животным, решил, что это игра света и тени, и что старик вполне себе нормальный. Но потом, приглядевшись, понял, что это было больше похоже на собаку, хотя настолько огромных собак он еще не встречал.

Зверь встал на задних лапах, опустив передние вдоль тела, и нюхал воздух. Тут Петя понял, что это никакая не собака! Это был здоровенный медведь, покрытый грубой, нечесаной шерстью, с пастью, наполненных острейших зубов и клыков, и когтями, способных к такому, о чем боялся даже думать мальчик. И тут его осенило, – «Там же медведь! Там, где дядя Коля! Он его же сожрет!», – в ужасе думал он про себя. Петя