Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— С убеждениями у меня все в порядке, — говорю я, слегка наклонив голову и наставив на ангела острые рога. — Я это заслужила. А если тебе что-то не нравится, то ничего не поделаешь — придется смириться.
Когда я росла, я не знала, что такое покой. Мой отец постоянно воевал, так что нашей семье приходилось волноваться за него, когда он был на фронте, и за себя, когда он возвращался домой. Год за годом он наблюдал, как повышают в звании его ордруунских соратников, а его обходят стороной. Может быть, те минотавры и вправду заслуживали повышения больше, я не знаю. Зато точно знаю, что его характер портился от возвращения к возвращению, и я потеряла счет тем вечерам, когда они с матерью сталкивались головами, когда скрежетали друг об друга рога, а копыта оставляли борозды в деревянном полу, а иногда и на стенах. Когда они начинали кричать друг на друга, я пряталась у себя в комнате и, нацепив на грудь красные ленты для волос сестры, воображала себя офицером войеков, ответственным за поддержание мира. Контрразведчица войеков должна быть внимательной и находчивой. В те редкие моменты тишины, когда родители прекращали ругаться, я искала потайные сообщения в пятнах от воды на потолке и в узорах из пыли на полу. У меня хорошо получалось замечать то, что старались оставить незамеченным.
И вот я на своем первом задании — где-то на задворках Десятого округа гонюсь за информацией, что поможет сохранить мир. На этот причудливый район медленно, но неумолимо надвигается лагерь Груулов, и напряжение растет. Я слышала слухи, будто десять или около того тысячелетий назад здесь истребляли драконов, так что пыль в этих краях по большей части состоит из драконьих костей. А еще говорят, что кости мертвы не окончательно, не на сто процентов.
В таких местах броня Боросов необходима для защиты, но столь же важна и незаметность. Я шагаю, завернувшись в серо-красный плащ — плащ цвета местной пыли. Не знаю, драконья это кость или нет, но она проникает повсюду. Я чувствую ее на коже, она скрипит на зубах. Впрочем, пыль — не единственное, что меня беспокоит Здесь невозможно не замечать Груулов, стремящихся разрушить все, что мы с таким трудом построили. Их дети, наряженные в слабое подобие одежды из кое-как связанных костей и шкур, похожи на диких зверьков. Шатаясь, проходит мимо пьяный огр, а потом он валится и разбивает в щепу тележку с благовониями. Я пытаюсь найти какие-то положительные стороны, но не могу. У меня чешутся руки раздавать уведомления о нарушениях, но я все же сосредотачиваюсь на поисках осведомителя.
На рынке я замечаю, как девочка-Груул крадет дыню с прилавка. Торговец кричит ей вслед. Это старик-виашино, который не смог бы погнаться за воровкой, даже если бы хотел. Девчонка пробегает мимо меня, и мне остается лишь поймать ее за руку. Я крепко сжимаю ей плечо, и юная воровка поднимает на меня глаза загнанного вепря.
— Красть нельзя, — выговариваю ей я. — Ты позоришь свой город. Свою семью. Саму себя.
Я пытаюсь рассердиться на нее, но ее рука в моем кулаке такая тонкая, что кажется, будто вот-вот переломится. Я слегка ослабляю хватку. Девчонка рычит на меня, обнажив зубы. Ну и смрад от нее исходит! Но какие-то неясные мысли в моей голове не позволяют отнять у воровки ее добычу.
Вздохнув, я отпускаю девчонку. Огрызнувшись, она убегает прочь, крепко прижав плод к груди и стреляя глазами из стороны в сторону. Я достаю несколько зигов из кошелька и расплачиваюсь с торговцем.
Он ухмыляется и на мгновение высовывает язык, чтобы увлажнить глаз.
— Знаешь, как говорят? — квакает он. — Подрался с Груулом, и у тебя забот на день. Накормил Груула, и у тебя забот на всю жизнь.
Я киваю. К счастью, я в городе всего на один вечер, и после этого про девчонку можно будет забыть. Я иду дальше. Довольно скоро я нахожу бункер — он спрятался в гигантской траве, а чары дикой пепельной лианы медленно, но верно разъедают его стены. Место кажется совсем заброшенным, и здесь обосновалась колония детенышей гидры — каждый не больше моей ладони. Несколько голов поворачиваются в мою сторону и плюются. Я отхожу в сторону, но немного вспененной слюны попадает мне на башмак. Кислота недостаточно едкая для того, чтобы прожечь дыру, но на темно-коричневой коже остается светлое пятно. Правила предписывают мне немедленно сообщить о колонии, но гидры никуда не денутся, а вот мой осведомитель — может.
Территория Груулов | Иллюстрация: John Avon
Я захожу в бункер. Тяжелая металлическая дверь со скрипом закрывается за моей спиной, и я в первый раз вдыхаю холодный, застоявшийся воздух. Здесь темно, и проходит некоторое время, пока мои глаза приспосабливаются после яркого света снаружи. Наконец я могу разглядеть впереди лестницу и, схватившись за ненадежные перила, спускаюсь по ступенькам вниз. Внизу просторное помещение с утоптанным земляным полом. Здесь несколько рабочих столов, стулья, в углу сложены штабелями лежаки, а когда-то заполненные припасами шкафы теперь открыты и пусты.
За одним из столов сидит дряхлый старик, выглядящий осунувшимся и изможденным. Перед ним на шестисторонней доске расставлены фигуры «Кланов и легионов». У меня подступает ком к горлу. Отец научил меня играть, когда вернулся со своего первого сражения. Война ожесточила его, но тогда он еще оставался заботливым родителем. Мне нравилось играть с ним — мы были рядом, но нам не обязательно было много разговаривать.
— У тебя есть для меня информация? — я произношу эти слова так, будто всю жизнь их репетировала. Не могу поверить, что этот старик вот так вот здесь сидит. Это значит, что я расшифровала тайное послание, отыскала его — и все это не было какой-то фантазией, которую я сама для себя придумала.
— Да, есть, — отвечает он, и в хриплом голосе ясно слышится усталость. — Но сперва давай сыграем.
— Боюсь, я уже все позабыла, — я подхожу ближе к нему, сохраняя спокойствие. Я не могу себе позволить пугать его. Сев на стул
