Еще две недели назад я сидела на ступенях медицинского университета со скальпелем в руках и думала, что жизнь закончилась. Восьмой год жестокого графика и нагрузок мое тело не выдержало — подвело, сдалось… Чертов тремор поставил крест на карьере хирурга. До сих пор помню взгляд куратора, старика Ходина, когда он вынес свое последнее слово, обозвав его «рекомендацией». «Не надо, Хайди… Зарежешь кого-нибудь на операции — до конца дней не выйдешь. Давай подумаем о переквалификации, это единственный вариант. Практикующих консультантов сегодня сильно не хватает. Неврология, педиатрия…» Я тогда молча встала и ушла. Через неделю двери моей квартиры взломали, вытащили меня из-под одеяла, поставили капельницу… Но, видимо, привели в чувства недостаточно, потому что я влипла в какую-то дикую историю и оказалась на корабле.

Когда мне позвонил Ходин и предложил работу, чтобы «встряхнуться и переключиться», я даже не задумалась о том, чтобы что-то проверить. Сам же куратор снизошел… Мне обещали хорошо оплачиваемую должность корабельного врача на двухнедельное плавание. Опять же — не год. Смена обстановки обещала перспективы просветления или хотя бы смирения с тем, что половину жизни можно слить коту под хвост. А за две недели платили очень хорошие деньги. Хватило бы на весь курс переквалификации, если я уговорю себя на этот унизительный шаг.

Но после отплытия оказалось, что все совсем не то, чем казалось до этого, а дна своей жизни я достигла не там, на ступеньках университета, а тут… с раной на шее.

— Ее надо отдать ему, — подтвердил мысли Бенжамин. — Я видел это десятки раз. Если они так метят женщин, варианта ни для кого не остается. Она начнет загибаться.

По телу прошла дрожь, голова закружилась…

— Хайди…

— Это нервное, — мотнула головой и села. — Все в порядке.

Я раздраженно накинула рубашку на плечи и осторожно покрутила головой.

— Мисс Белл, вы меня слышали? Мы не нашли антидот, хотя искали десять лет. Антидот есть только у них самих…

За эту неделю я много всего узнала. Что общество наше весьма чудно, и не только люди в нем живут. Эти твари, что рычали и царапались в нижнем отсеке в клетках — производные от вполне цивилизованных хищников, существующих с нами бок о бок. Правда, цивилизованность в ходе экспериментов они потеряли напрочь.

Я все больше приходила к мысли, что Ходин меня утилизировал. Уж ему ли не знать, что такие, как я, не выживают. Спиваются, сторчиваются, но жизни таким неудачникам больше нет. В патологоанатомы и на свалку. Меня не выпустят отсюда живой. Слишком многое я вижу и понимаю. И только капитан Морган продолжает почему-то переживать.

— Сколько я протяну? — подняла взгляд на ученого.

— Я не знаю. Мы не проверяли.

— Искали женщин для них, да?

Бенжи опустил глаза:

— Думайте сами, — и вышел из медотсека.

— Хайди, — снова позвал кэп, и у меня внутри все сжалось.

Этот его участливый взгляд слишком напоминал о жизни, в которую меня больше не выпустят. Только спросить я все не решалась, да и кто мне скажет правду?

Моргану было около пятидесяти. Симпатичный мужик, породистый. Закаленный, с прямой спиной и развитым телом. Я бы даже пошла к нему в руки, если бы позвал. Но он смотрел на меня как на дочь, и это временами бесило. Мне жить осталось неделю, а он жалеет! А теперь, кажется, и того меньше.

— Не вздумай умирать, — вдруг огорошил он.

— Я вообще-то не собиралась, — растянула губы в усмешке, — но вы же все понимаете…

— Я бы не дал тебя в обиду, — тихо, но от этого не менее весомо заявил он.

То ли от адреналина, то ли от безысходности, но я вдруг почувствовала, что мне все равно.

— Возьми меня к себе в каюту сегодня и не дай в обиду, — решительно потребовала я.

В синих глазах капитана заплясали бледные искры, уголки сухих губ тронула усмешка, а я чуть не зарядила ему пощечину от обиды.

— Возьму, — неожиданно согласился он. — Чтобы проследить за твоим самочувствием.

Я закатила глаза, попробовав не даться ему в руки, но в моем состоянии это было невозможно. Морган подхватил меня под колени и лопатки и понес из отсека.

Я притихла у него на груди, опасаясь, чтобы никто не попался навстречу. Смелость как ветром сдуло, на смену ей пришла еще большая слабость. В коридорах было безжизненно, шаги кэпа отдавались глухим эхо от стен и больно били в виски.

— Все же интересно, сколько времени у меня осталось, — задумчиво прошептала, оглядывая каюту. Типовая, без изысков, но хорошо пахнувшая свежим мужским телом и гелем для бритья.

— Дура, — выругался кэп и бережно уложил меня на свежую постель.

— Вы же слышали Бенжи, — растянулась я нагло на прохладной простыни. — Да и этот зверь сказал, что сдохну…

Капитана передернуло.

— Посмотрим, — напряженно выдохнул он. — Я не дам тебе умереть.

— Лучше бы не дал замерзнуть. — Меня и правда начало знобить.

— Хочешь что-нибудь? — просканировал меня обеспокоенным взглядом.

— Согрей, — с трудом ворочала языком, проваливаясь в сон.

— Хайди, — холодная ладонь легла на лоб, вторая рука тряхнула за плечи. Послышалась ругань, но тут же схлопнулась вместе с сознанием.

* * *

— Блейк…

Я моргнул. Пялился на решетку, люто ненавидя это идеальное железо, которое не согнуть, не выбить. Оно воняло отчаянием и безнадежностью, его запах оседал на языке горечью бессильной злости. А теперь к ней добавился еще и запах собственной крови и антисептиков.

Но это все в прошлом. Все изменится. По крайней мере, я на это рассчитывал. И теперь перебирал в мыслях возможные варианты развития событий, чувствуя, как наливаются яростью мышцы. Нет, ее не выбили за эти пять лет заключения. Она копилась внутри, настаивалась, набиралась силы и крепла, как хорошее вино. Скоро все хлебнут… Все, кто встанут на пути.

— Блейк, что случилось? — Дарджел тяжело вздохнул позади, вероятно, усаживаясь. Я обернулся к нему, наблюдая на его лице ожидаемые метаморфозы. — Кто тебя так? — выдохнул он изумленно, поднимаясь.

А я подумал, что надо бы его вытаскивать из пристрастия к крепкому снотворному, которое ему радостно тут отсыпают горстями. Да, когда спишь, проблем не существует, они не ковыряют мозг вместе с тоской и бессилием что-либо изменить. Но сегодня меня это перестало устраивать.

Я почувствовал ее запах несколько дней назад. Думал, у меня галлюцинации, ведь эти лабораторные крысы таскали мне женщин каждую неделю в надежде, что хоть кто-то подойдет, и я потеряю голову и начну подчиняться. Как Дарджел. И теперь меня преследовали сны о ней, а похороненное в заключении либидо восстало из мертвых. Маленькая черноволосая девчонка с большими глазами и оливковой кожей. Кажется, я полжизни не хотел женщину так сильно, хотя прошло пять лет с того дня, как попал в лабораторию.