Они казались такими разными — Рива и Фостер; трудно было поверить в то, что это брат и сестра. Фостер — рослый, мускулистый, светловолосый, с серо-голубыми глазами, Рива — хрупкая зеленоглазая брюнетка. Но они всегда понимали друг друга с полуслова. Вот и сейчас Фостеру не удалось скрыть от сестры своего беспокойства.

— Понимаешь… — неуверенно начал он. — Я просто не могу смириться с тем, что именно сейчас вынужден оставить вас с тетей одних в городе.

— О чем ты говоришь? — воскликнула Рива.

— Дело в том, что необходимо доставить послание генералу Джонстону. Для выполнения этого задания генерал Пембертон искал офицера, хорошо знакомого с окрестностями Виксберга, ну и я… Наша победа напрямую зависит от помощи генерала Джонстона, Рива.

— Да, но почему именно ты должен ехать, Фостер? Здесь полно других офицеров, прекрасно знакомых с…

— Генерал считает, что я лучше всех могу справиться С» этим заданием.

— Да, но как же я…

— Тебе не надо беспокоиться, Рива. Вы с тетей не останетесь без поддержки. Чарлз специально приехал со мной, чтобы помочь вам, пока я буду в отъезде.

— Я вовсе не беспокоюсь за нашу безопасность, я боюсь за тебя, Фостер! Ты можешь попасть под обстрел…

— Чтобы этого не произошло, я собираюсь выехать сегодня ночью.

— Ночью? — Да.

Рива уже была готова обрушиться на брата с упреками и предостережениями, когда их взгляды неожиданно пересеклись, и она увидела в светлых глазах Фостера уверенность в правильности принятого решения. Это означало, что спорить бесполезно. Что ж, ей остается только глубоко вздохнуть и… пожелать ему удачи.

— Когда ты едешь, Фостер?

— Через пару часов. Я должен как можно скорее прибыть в штаб генерала Пембертона для получения указаний, но по крайней мере рад, что оставляю вас с тетей Тео в надежных руках. — Он перевел взгляд на безмолвную фигуру друга, вежливо ожидавшего в сторонке. — Мне повезло, Рива, — Чарлз сам предложил свою помощь.

Рива рассеянно улыбнулась Чарлзу, и тут же что-то заставило все ее тело напрячься: в его карих глазах горели чувства гораздо более глубокие, чем простое желание помочь другу.

— Пока Фостер будет в отъезде, ты можешь во всем рассчитывать на меня, Рива. — Пока он говорил, его взгляд был прикован к ее губам. Казалось, он взял себя в руки только усилием воли. — Ты прекрасно знаешь, что я полностью предан вашей семье. С того дня, как твой брат впервые привел меня в ваш дом, вы стали для меня родными людьми.

Легкая улыбка скользнула по губам Ривы при воспоминании об этом дне. Тогда Чарлз был еще студентом-медиком. Кажется, это случилось несколько лет назад.

— О да, я помню тот день, — отозвалась Рива. — Ты тогда еще не был доктором, а я — я была ребенком.

— Прекрасным ребенком!

Рива была тронута этим неожиданным комплиментом и благодарно чмокнула Чарлза в щеку. Но еще более неожиданной оказалась его ответная реакция: он крепко обхватил ее за талию и пробормотал срывающимся голосом:

— Ваша семья очень дорога мне, Рива. Прошу, обещай, что, если что-то случится, ты позовешь меня, как позвала бы своего брата. В последние дни осады я уделял вам не слишком много внимания, но ты же понимаешь, сколько людей нуждались в моей помощи! Однако теперь все будет иначе, обещаю тебе.

Доктор Уайтхолл никогда не отличался пылкостью чувств, и Рива слегка растерялась; она даже покраснела.

В этот момент где-то совеем рядом прогремел взрыв, и сверху на них посыпались ошметки грязи, но, как это ни странно, Рива была почти благодарна янки за этот взрыв он избавил ее от деликатных объяснений с Чарлзом Уайтхоллом.

Рива бросила быстрый взгляд на Теодору, которая, с трудом открыв глаза, попыталась подняться, но тут же вновь бессильно откинулась на циновку и закрыла глаза.

Удостоверившись, что тете по крайней мере не стало хуже, Рива обернулась к брату. Она даже сумела изобразить на лице слабое подобие улыбки.

— У меня будет к тебе одна просьба, Фостер: когда ты прибудешь в штаб генерала Джонстона, передай ему, пожалуйста, что, если возникнет необходимость, женщины Виксберга готовы сражаться бок о бок со своими мужчинами. Передай ему, что мы верим: Бог на нашей стороне; осада не поколебала нашей уверенности в том, что мы боремся за правое дело.

Фостер коротко кивнул. Было заметно, что слова Ривы тронули его сердце. Стараясь не показать этого, он шагнул вперед и нежно обнял сестру. Нотки гордости прозвучали в его голосе:

— Сила Юга в сердцах наших женщин. Не позавидую тому янки, который посмеет на нее посягнуть. — Улыбнувшись, Фостер перевел взгляд на Чарлза: — Ну что, друг мой, пора нам покинуть это милое местечко. Понимаю, что ты был бы рад провести еще пару незабываемых часов в обществе моей сестренки в этой уютной норке, но надо помнить и о долге: тебя ждут твои пациенты, а мне еще нужно закончить кое-какие дела, прежде чем я отправлюсь в штаб генерала Джонстона.

Напоследок Чарлз вновь повторил свою просьбу:

— Рива, прошу, не забудь, что ты обещала сразу же позвать меня, как только тебе понадобится помощь.

Глубоко тронутая такой заботой, Рива ответила ему проникновенным взглядом.

— Спасибо, Чарлз, я не забуду, — тихо ответила она. Попрощавшись, мужчины покинули укрытие, и еще некоторое время Рива обеспокоенно следила, как они спускаются с холма, почти не обращая внимания на по-прежнему рвущиеся вокруг снаряды.

3 июля 1863 года

В укрытии, рассчитанном на небольшую семью — тетю Теодору, Риву, Фостера и их раба Генри, — собралось шестнадцать человек, и поэтому дышать было почти нечем. Фитилек керосиновой лампы то и дело мигал, угрожая совсем погаснуть.

За последние дни постоянные обстрелы разрушили несколько соседних укрытий, так что пришлось Риве и тете Тео потесниться. Правда, Генри на днях убило шальной пулей, а Фостер до сих пор не вернулся с задания.

Боже, его нет уже семь дней. Целую неделю! Рива заставляла себя не думать о самом страшном, но предательские слезы то и дело наворачивались ей на глаза. А тут еще смерть бедного Генри! Именно ему они с тетей обязаны тем, что их укрытие до сих пор не разрушено. Генри немало над ним потрудился: укрепил стены и потолок и даже застелил пол циновками, чтобы у женщин не мерзли ноги.

Генри — единственный из девяти рабов тети Тео, который не сбежал к янки; он оставался верным их семье до последнего дня своей жизни… так глупо оборвавшейся жизни! С тех пор как они с тетей были вынуждены покинуть усадьбу «Серебряные дубы» и перебраться в Виксберг, Генри всегда оставался с ними. И что же ему досталось в награду за преданность? Смерть от руки так называемых освободителей, вот что!

Впрочем, смерть теперь подстерегала повсюду, смерть вошла в Виксберг и не собиралась сдавать своих позиций. Во дворе маленького дома тети Тео разорвался снаряд. Рива была даже рада, что тетя уже ничего этого не видела — почти всю неделю она пролежала в полузабытьи.