Так странно быть дома и заниматься этими вот рутинными делами…

Душ, завтрак, короткое твидовое платье и высокие каблуки.

– Соскучилась, – пояснила я в ответ на изогнутую бровь подруги. – В Тенерре не носят мини. Даже простые узкие джинсы порой вызывают такую реакцию, будто ты совершаешь святотатство.

– И ты все еще грустишь, что сейчас не там? – хмыкнула Мира. – Подумай хорошенько.

Запускать этот разговор по очередному кругу не хотелось, и я обошлась улыбкой.

Нечего думать!

Каким бы красивым местом ни была Тенерра, меня она привлекает не больше, чем сотни и тысячи других красивых мест. Я скучаю по Эрихарду. По дымке в его глазах. Даже по поцелуям и прикосновениям. И самую малость по другим членам его семьи. Скучаю так сильно, что трудно дышать.

А улыбка, с которой я выходила из лифта, ощущалась приклеенной маской.

Вопреки обыкновению вежливо поздоровалась с консьержем. Наверное, привыкла за две недели в роли невесты вести себя определенным образом.

Его так перекосило, что показалось, сейчас хватит удар.

День получился непривычно насыщенным. Я сдала фото, получила часть вознаграждения и согласие хотя бы взглянуть на мои статьи, отправила пленку в проявку и камеру в ремонт. Потом мы с Мирой ходили по магазинам, обедали в ресторане и… была какая-то особая свобода в том, чтобы делать это без присмотра журналистов и прочих интересующихся твоей личной жизнью.

Так мне определенно нравится больше.

Хочу Эрихарда в эту свою реальность!

Мне кажется, ему бы понравилось.

– Так что, придешь?

– А?!

Взгляд Миры сделался осуждающим.

– Ты меня совсем не слушаешь! – Тут пришлось виновато кивнуть. – В художественную галерею. Сегодня вечером. Мой Хейв устраивает выставку для одного парня. Говорит, он невероятно талантлив. Тебе не помешает развеяться. Кто знает, может, он напишет и твой портрет?

– Не думаю.

Этого только не хватало!

– Ллана, не вредничай! Заодно познакомишься с ним.

– С кем? – Нить разговора постоянно ускользала.

– С обоими! – рявкнула Мира. – Моему жениху давно интересно, что это за подруга у меня такая, вокруг которой происходит столько событий.

Жених. Точно. Не у меня одной есть личная жизнь. На самом деле Мира упоминала о нем еще до моего путешествия в Тенерру. За пару месяцев до. Или даже за полгода. Но я умудрилась благополучно забыть.

Не люблю знакомиться с новыми людьми.

Особенно с теми, кому я интересна.

– Поснимаешь там, – мягкой поступью вышедшего на охоту хищника зашла с другой стороны эта коварная женщина.

– Пока не починят камеру, я не снимаю, – отказалась твердо. – Еще одиннадцать дней.

– Ладно, тогда просто приходи.

Пообещав подумать, иначе бы она не отстала, я вызвала слоттерс городского извоза и направилась домой. К счастью, у Миры имелась работа и кроме меня. И еще жених. Который, подозреваю, уже меня ненавидит.

Подъезд выглядел как обычно… Не знаю, что в этой картине меня расстроило. Я поднялась по ступенькам, толкнула стеклянно-чугунную дверь, сохранившуюся здесь еще с начала прошлого века, и без лишних слов пробежала мимо консьержа. Кажется, он испытал облегчение.

Некоторым людям нравится, когда ничто вокруг не меняется.

Понимаю. Я сама из их числа.

В квартире тоже было все по-прежнему. И что мне не так? Утром, торопясь, я не убрала кровать в шкаф, большие подушки, из которых потом надлежало соорудить диван, были хаотично разложены на полу, на одной из них приткнулся ноутбук. Легкий бардак, но… не в первый раз же. Я сбросила туфли, ногой отодвинула их в сторону, пошевелила затекшими пальчиками.

Облегчение все не приходило.

Заказала на следующий день уборку и доставку цветов.

Постояла под едва теплым душем.

Настроение из унылого медленно превращалось в сонное.

Я как раз наматывала полотенце на волосы и придумывала, чем бы занять себя на несколько часов, когда ноутбук издал короткий пронзительный звук. Чудом не подпрыгнула. Если сейчас окажется, что камеру починить на самом деле нельзя или пленка испорчена, я сорвусь!

Однако ящик, с которого пришло письмо, оказался незнакомым.

Беспорядочный набор символов и цифр.

Как любой современный человек, я не имела привычки открывать письма с неизвестных ящиков, еще и с вложениями, но… Вместо темы стояли три снежинки. Стоило зацепиться за них взгляду, пальцы все сделали вместо меня.

Текста совсем не было.

Зато мне прислали фото.

– Блин… – прошептала совершенно беззвучно.

На снимке Эрихард сидел в месте, похожем на официальный кабинет кронса, как я его себе представляла. А у него на коленях, обняв руками за шею, сидела девушка в традиционном для Тенерры вязаном платье и влюбленными глазами смотрела на Эрихарда. Он же безразлично уставился куда-то вперед, но при этом бережно придерживал ее за талию.

Это даже больнее, чем я думала.

Быстро же он нашел мне замену!

И кто это такой добрый позаботился, чтобы выброшенная невеста узнала, что ее место уже не свободно?!

Я хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, но выдавить из себя ни слезинки так и не смогла.

Сухие глаза горели огнем.

Реальность качалась и таяла…

Только что было около четырех часов дня, а потом будто невидимый фокусник щелкнул пальцами – и уже десять утра. А я сижу на полу, прижавшись спиной к стене, волосы высохли, полотенце свалилось, на телефоне несколько десятков пропущенных вызовов. Чудо, что Мира еще не выносит мне дверь.

Впервые я поняла, о чем говорил доктор из Тенерры. Кто-то как будто стер восемнадцать часов моей жизни. Так глубоко в себя я еще не уходила…

– Ллана! – закричала мне в ухо Мира. – Все в порядке? Ты куда подевалась?!

Зря я ответила.

Но раз уж ответила…

– Прости. Мне надо было выспаться и подумать.

– Консьерж сказал, что, скорее всего, тебя нет дома…

Это он из чистой вредности. Я сейчас десятком игл его отношение почувствовала.

– Наверное, он просто не видел, как я вернулась.

А я… нет, я точно никуда не ходила. Ноги чистые. И если бы я в таком виде шастала по улицам, очнулась бы не дома, а в какой-нибудь клинике для душевнобольных. Поежилась, как представила. Нет, все, с приключениями пора завязывать. Может, я и странная, но чувство самосохранения у меня еще не совсем атрофировалось.