— Какое дело?

— Мы больше не увидим этого проклятого кота. Я об этом позаботился.

— И что именно ты сделал? — спросила я.

— Я об этом позаботился, как только что тебе сказал. Он уже не вернется.

Чарльз отвернулся.

Я смотрела на его затылок, а потом перевела взгляд на старую, ставшую со временем коричневой фотографию моей бабушки, висевшую на стене чуть дальше того места, где стоял мой муж. Я не двигалась. Стрелки часов замерли, и мои глаза не моргали, а губы неожиданно стали сухими. Было такое ощущение, словно все остановилось.

Потом совершенно неожиданно я почувствовала, что меня тошнит. Я не успела встать, чтобы дойти до ванной, как меня вырвало прямо там, где я сидела.

Я встала, сняла с себя ночную рубашку, бросила ее в корзину для грязного белья, встала под душ и включила мощную струю горячей воды.

Я въехала на территорию больницы сквозь старые ворота в здании, сложенном из крупного булыжника, и, как мне показалось, попала в другую эпоху. Вдоль извилистой дороги росли благоухающие цветущие рододендроны. Путь петлял между невысокими холмами по совершенно идиллической сельской местности, хотя в конце находился комплекс зданий, в которых люди боролись со своими внутренними демонами. Я подъехала к кирпичным строениям конца XIX века, перед которыми на красивых газонах тут и там были расставлены шезлонги. Вспомнились слова, записанные в уставе этой основанной в 1857 году больницы: «Вежливое обращение и удобство для всех пациентов… Никого из пациентов нельзя содержать под землей, каждый из них должен иметь доступ к свету, свежему воздуху, а также располагать собственным личным пространством».

Да, местность, в которой находилось медицинское учреждение, где лечили серьезные заболевания, была самой живописной. После защиты докторской диссертации в этой больнице я прошла курс обучения интенсивной, стационарной и долгосрочной психотерапии. Это было одним из немногих мест в стране, где пациентам оказывали такую помощь. Я приехала туда 1 июля 1980 года. Мне было двадцать девять лет, и я ужасно радовалась представившейся мне возможности повысить здесь квалификацию. По завершении учебы планировала вернуться в Калифорнию, но не скрою, что у меня были мысли о том, что я могу встретить в клинике мужчину, с которым могла бы связать свою жизнь и вернуться вместе домой.

* * *

— Балтимор — это сказка, — говорила я сидевшей рядом со мной в машине подруге Донне. Мы катались по окрестностям в поисках дома, который я могла бы снять. — Я даже представить не могла, что здесь будет так красиво. По сравнению с Балтимором все, что я видела прежде, — сплошные трущобы.

— Да, здесь действительно очень красиво, — согласилась моя подруга. — Я рада, что ты вернулась на Восточное побережье с Западного.

Вскоре мы оказались в жилых районах, покрытых холмами, со старинной викторианской застройкой по обе стороны узких дорог.

— Как же здесь здорово! Мне очень нравится, — тихо произнесла я. Пятнистые тени от крон деревьев бежали по ветровому стеклу, и все было действительно словно в сказке.

Машину начало медленно, но неуклонно сносить к обочине, и Донна вскрикнула от ужаса.

— Эй! Не забывай смотреть на дорогу-то!

— Хорошо, хорошо, прости… Просто я заметила милое кафе с открытыми террасами. Да и до больницы отсюда недалеко. Было бы здорово найти дом в этом районе.

Буквально через пару поворотов, проехав вверх и вниз по склону холмов, под сенью огромных дубов и величественных кленов, чуть в стороне от дороги мы увидели красиво отреставрированный особняк. У въезда стояла табличка с надписью: «Сдается».

— Донна, запиши телефонный номер, позвоню по нему, как только мы вернемся. Вот в этом доме я буду жить!

Я въехала туда через две недели.

* * *

Через год я познакомилась с Чарльзом. Это было свидание вслепую. Нас свели общие знакомые. Все, что я о нем знала: Чарльзу тридцать восемь, он психиатр и недавно расстался с женщиной, с которой прожил несколько лет.

Чарльз позвонил и предложил:

— Мы можем встретиться вечером в четверг? В садах Ладью?[1]

— Отличное предложение, но в четверг у меня прослушивание на роль в пьесе, и я не хотела бы его пропустить.

— Так ты актриса? Кажется, меня дезинформировали.

— Боюсь, я всего лишь любитель. Хотя у половины одноклассников осталось мое фото с автографом и словами: «Сохрани это. Со временем фотография будет стоить больших денег». Я уже много лет не играла на сцене. Местная театральная труппа готовит постановку «Абеляр и Элоиза»[2]. Ты слышал о ней?

— Ничего о ней не знаю, кроме того, что это трагическая любовная история. Ты, видимо, рассчитываешь получить роль Элоизы? — спросил Чарльз, и я почувствовала, что он улыбается.

— Конечно. Мне очень нравится эта постановка. Дайана Ригг[3] в свое время прекрасно исполнила роль Элоизы. У меня очень мало свободного времени, но, если мне дадут роль, я приложу все силы, чтобы не ударить в грязь лицом. Может быть, встретимся в другой вечер?

— Давай в пятницу? Тогда ты уже сможешь сказать мне, получила роль или нет.

— Отлично. Шансов у меня мало, но, по крайней мере, расскажу, как прошло прослушивание.

Мы договорились о встрече в пятницу, закончили разговор, и я начала читать текст пьесы, который взяла в библиотеке.