На шестой день нашей «паузы» Чарльз позвонил мне и попросил увидеться раньше.

— Я очень по тебе скучаю. Я закончил отношения с Марой.

Я была несказанно рада. До тех пор пока мы не увиделись снова почти через неделю после расставания.

— Расскажи, как ты расстался с Марой? — задала я вопрос, разливая по бокалам вино, в то время как Чарльз разжигал камин.

— На самом деле я ей еще ничего не сказал. Мы только коротко поговорили по телефону, — не поворачиваясь ко мне, ответил он спокойным тоном.

— Чарльз, да ты что?! У тебя была практически целая неделя для того, чтобы со всем этим покончить. Наверное, ты просто не захотел этого сделать.

Мускулы в животе сжались, словно пружины. Я страшно разозлилась и закричала:

— Ты должен был расстаться с Марой до того, как звонить мне, и уж точно до того, как мы с тобой снова увиделись! У меня такое ощущение, что ты играешь моими чувствами.

Чарльз повернулся ко мне лицом, на котором было выражено удивление.

— Но у Мары тоже есть чувства. Я не могу просто так взять и причинить ей боль. Ты как психолог должна это понимать.

После того как я заявила своему возлюбленному, что не буду ни разговаривать, ни видеться с ним до тех пор, пока он не закончит свои отношения с Марой, Чарльз расстался с ней в последующие сорок восемь часов. В то время я стремилась сглаживать шероховатости нашего романа, считая, что обо всем можно договориться, и сочла данный эпизод просто досадной неприятностью, которая может произойти с каждым в начале серьезных отношений.

Я подала в суд на Мару Винтерс по поводу телефонных звонков, и, когда меня вызвали, Чарльз предложил пойти вместе. Я ожидала увидеть нервную и озлобленную женщину, но она оказалась приятной тридцатилетней особой с модной стрижкой и обаятельной улыбкой. Мара казалась спокойнее меня.

Мы стояли перед судьей, которой было около шестидесяти лет. Она посмотрела на нас и произнесла: «Дамы, поверьте мне, со временем вы обе поймете, что ни один мужчина того не стоит». Служительница закона посмотрела на Мару и сказала: «Мисс Винтерс, больше никаких телефонных звонков. Дело прекращено, вы свободны».

Мы смущенно молчали и смотрели на судью. Потом улыбнулись ей, краем глаза посмотрели друг на друга и тоже расплылись в улыбке.

Выходя из здания суда, Чарльз пребывал в каком-то странно приподнятом настроении.

— Послушай, а давай поедем на ланч в Bonjour? — предложил он и приобнял меня.

— Хорошо, — ответила я, в глубине души удивляясь тому, что он ни слова не сказал о Маре.

— Чарльз, — спросила я беспечным тоном, — тебе было неприятно видеть эту женщину?

— А почему это мне должно быть неприятно? Она для меня никто. Я слышал, что в меню Bonjour появились новые блюда, так что, может быть, попробуем что-нибудь необычное.

Он рассмеялся и открыл для меня дверцу автомобиля. Я села, стараясь не думать о чувстве пустоты, которое неожиданно ощутила внутри. Чарльз вел себя так, будто Мара вообще не существовала, словно он ее никогда и не знал.

Приблизительно в то время мы Чарльзом познакомили мою близкую подругу Эллисон с его давним другом Гарри, у них закрутился роман, и мы стали часто проводить время вчетвером. В таком составе стало проще игнорировать странные «выпады» Чарльза, на которых мне не хотелось заострять внимание. Например, его манеру в один день критиковать какую-нибудь мою идею, а на следующий заявить: «У меня возникла гениальная мысль…», после чего озвучить ровно то, что я предлагала накануне. Я решила, что некоторые его черты характера я не в состоянии изменить, и уверяла себя в том, что в нем гораздо больше положительных качеств, чем этих мелких и досадных недочетов.

Однажды майским утром, когда мы с Чарльзом собирались на работу, подъехал Кен — владелец дома, который я снимала.

— Диана, привет, — сказал он. — Хорошо, что я тебя застал. Я хотел оставить тебе на подпись новый контракт. Прочитай его и, если возникнут вопросы, звони. Принципиальных изменений в тексте нет, и стоимость аренды остается той же.

— Отлично. Я с тобой свяжусь. Спасибо, что завез документы.

— До встречи.

В тот вечер после ужина Чарльз принялся читать журнал, а я достала переданный Кеном договор.

— Ты собираешься его подписывать? — спросил Чарльз.

— Ну да, меня все устраивает.

— Вот как? А мне кажется, сейчас самое время тебе переехать ко мне на ферму, чтобы жить вместе. Что скажешь?

На минуту я задумалась. Конечно, я и раньше представляла такое развитие событий и стремилась к этому, и все же сейчас мне было немного страшно.

— Давай так и сделаем, дорогой.

Чарльз разлил по бокалам вино, и мы со смехом порвали неподписанный новый контракт. А в июле, упаковав мои вещи в прицеп, взятый в аренду, отвезли все в загородный дом Чарльза.

Я обожала размеренный ритм нашей совместной жизни. Сомнения, которые я испытывала ранее, исчезли. Мне казалось, что я нашла родственную душу, что мы близки настолько, насколько это вообще возможно, но при этом я не теряю своей независимости.

Мы решили завести еще собак. Сначала это была мать Винни, старая овчарка по кличке Джинджер. Ее хозяин уже не мог заботиться о ней, поэтому предложил мне забрать собаку, и мы с радостью согласились.

Через некоторое время мы взяли маленького щенка, тоже овчарку, чтобы Винни было с кем играть. Его мы назвали Бенджамином Дизраэли, или коротко Диззи.

С тремя собаками в нашей жизни стало еще больше активного отдыха и смеха. Псы носились по заснеженным полям как угорелые. А Джинджер наблюдала за ними и иногда громко лаяла, предупреждая молодежь о том, что их поведение может быть опасным. Мы катались на санках и лыжах, а по вечерам, окруженные мохнатыми питомцами, пили перед камином горячие напитки.

Когда в Мэриленде начал сходить снег и появились первые яркие крокусы, Чарльз предложил заняться гребным слаломом на байдарках.

— В штате Мэн у меня есть приятель, который работает гидом и устраивает сплавы на байдарках. Давай я позвоню ему и спрошу, сможет ли он организовать спуск по реке Сент-Джон сразу после того, как растает снег? Сейчас много воды, следовательно, сильное течение, поэтому тебе будет совсем несложно грести. Обещаю, мы хорошо проведем время.

Я понимала, что Чарльзу очень хотелось отправиться в это путешествие.

— Звучит заманчиво, — ответила я, — но я никогда не занималась греблей на байдарках. И мне кажется, что две недели на воде — это слишком долго.