века дань принадлежит?

Не всем поэтам в мире верили,

Но я хочу, признав грехи,

Чтоб в нем легко удостоверили,

Кто я таков, мои стихи.

НАДПИСЬ НА АФИШЕ О ПРОГРАММЕ ТАНЦЕВАЛЬНОГО АНСАМБЛЯ «ЛЕЗГИНКА»

Мне из твоих зазывных слов

Давно известно, что голов

Почетней ноги.

Харс!

Какая там еще душа?

Дух захватить, не оплоша,

Куда важнее!

Харс!

Увяли замыслов ростки,

Мужчины встали на носки,

Летя по сцене.

Харс!

Кинжал ударил о кинжал,

И снова свист вонзился в зал.

Ах, что за удаль?

Харс!

То в бубен бьют, то в барабан,

Но дремлет мысль,

А Дагестан

Танцует лихо.

Харс!

НАДПИСЬ НА РУКОПИСИ СОБСТВЕННОГО СЦЕНАРИЯ «ХАДЖИ-МУРАТ»

Лихой наиб, в отчаянном бою

Давно срубили голову твою.

Покоится близ отчего предела

В могиле обезглавленное тело.

Но почему, хоть ты погиб давно,

Тебя еще боится Госкино?

СТРОКИ НА РУКОПИСИ, ОТОСЛАННОЙ РЕДАКТОРУ

Пред обрезаньем мальчику хитро

Стремятся птичье показать перо:

— Вот режем чем, потрогать можешь пальчиком.

Берет перо редактор мой стальной

И начинает речь вести со мной,

Как перед обрезаньем с горским мальчиком.

ЭПИТАФИЯ НА МОГИЛЕ ПОЭТА, ОТЛИЧАВШЕГОСЯ МНОГОСЛОВИЕМ И РИТОРИКОЙ

Лежащего под этою плитой

Зачем судить за прошлое сурово?

Охваченные вечной немотой.

Его уста не вымолвят ни слова.

А вспомните, как жаждал он похвал,

Зерна не отличая от мякины.

Но все, что он при жизни написал.

Сошло в могилу до его кончины.

НАДПИСЬ НА ИЗДАТЕЛЬСКОМ ДОГОВОРЕ ДВУХ СОАВТОРОВ, РАЗОШЕДШИХСЯ В НАЧАЛЕ РАБОТЫ

Расстались вы, но горевать не надо,

И в пору небо нам благодарить.

Что свет не увидало ваше чадо

И алименты не за что платить.

ПОЭТУ, КОТОРЫЙ ПРЕЖДЕ БЫЛ ЧАБАНОМ

Ты пас овечек на плато.

Они тебя ценили,

И ныне пишешь,

но никто

Понять тебя не в силе.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ ОДНОГО АВТОРА,

КОТОРЫЙ В ПРОШЛОМ ВЫЛ АКТЕРОМ

Тебе б играть на сцене в наши лета,

Добился б ты успеха без труда,

Ведь ты давно играешь роль поэта,

Хотя поэтом не был никогда.

НАДПИСЬ НА ПИСЬМЕ, В КОТОРОМ АВТОР РАССКАЗЫВАЕТ МНЕ О ЗАМЫСЛЕ БУДУЩЕЙ ПОЭМЫ

Еще твоя поэма впереди,

И как, любезный, оценить мне ныне

Черкеску с газырями на груди,

Какой покуда нету и в помине?

СТРОКИ НА КНИГЕ ПОЭТА, КОТОРЫЙ УГРОЖАЛ УМЕРЕТЬ ВО СЛАВУ ЛЮБВИ

Узнали мы, что за любовь он смело

Все от стихов отдаст до головы.

Но смерть, придя, его отвергла тело

И увидала, что стихи мертвы.

АВТОРУ КНИГИ «ГОРНЫЕ ОРЛЫ»

Сегодня я чуть свет не потому ли

Проснулся вдруг среди туманной мглы.

Что громко кукарекали в ауле

Твои на крышах горные орлы?

НАДПИСЬ НА ГАЗЕТНОМ СООБЩЕНИИ,

ПОЛУЧЕННОМ ИЗ КИТАЯ

Диковинная женщина одна

В сегодняшнем Китае проживает.

Передают, что будто бы она

Ушами книги запросто читает.

А я знаком был с женщиной такой.

Которая ушами пишет книжки.

Вернее, создает их… понаслышке.

Перо сжимая цепкою рукой.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ ПОЭТА,

КОТОРЫЙ ВЕЧНО ЖАЛУЕТСЯ

НА ГОЛОВНУЮ БОЛЬ

Не от тебя ль, судить охочего,

Мы все в черед узнали свой.

Что ты во время дня рабочего

Страдаешь болью головной?

Твои стихи прочли мы новые

И к мысли вдруг пришли одной.

Что их на головы здоровые

Свалил ты с головы больной.

НАДПИСЬ НА КНИГЕ ОДНОГО ПОЭТА

В твоих стихах,

пришедший в изумленье,

Нашел я строки золоту сродни.

Да вот беда: до твоего рожденья

Поэтами написаны они.

СЛОВА, СКАЗАННЫЕ СУЛЕЙМАНОМ СТАЛЬСКИМ МОЛОДЫМ ПОЭТАМ, ЧИТАЮЩИМ СВОИ СТИХИ НА ЕГО МОГИЛЕ

— Эй, зурначи,

уже не в силе

Внимать я грохоту словес.

Покой мне дайте хоть в могиле

Под вечным пологом небес.

Должны, поникнув головами,

Вы помянуть меня в тоске.

Не то, глядите,

я пред вами

Предстану с посохом в руке!

НАДПИСЬ НА КНИГЕ, ГДЕ В ФОРМЕ СТИХОВ ПРЕПОДНЕСЕНЫ ПРОПИСНЫЕ ИСТИНЫ

На целый зал навел тоску докладчик,

И у собранья на уме одно:

«Когда ж ты кончишь, времени растратчик.

Чтоб наконец-то началось кино?»

Открыл стихи и вижу