Женщина все утешала мальчика, пока дядя посадил меня на лавку рядом и поинтересовался, не знает ли она, где та самая бабка.

— С ней мой муж разговаривает, так что вам придётся подождать. — Слегка рассеянно выговорила она, осматривая тетю и дядю с каким-то странным не одобрением. При этом она почему-то совсем не смотрела на меня, причем специально.

Через несколько минут малому надоело сидеть на руках у мамы, и он спустился с ее колен. Подошел ко мне впритык и улыбнулся.

— Давай играть? У тебя есть какие-то игрушки? — Я взглянул ему в глаза, собираясь испугать. Все боятся смотреть мне в глазах, наверное, то гадкое, что во мне, их пугает. Вот только этого мальчика оно не испугало. Наоборот, он еще больше улыбнулся мне.

— А можно машину посмотреть? — Это этот зеленоглазый малец уже у моего дяди спрашивал, ибо тот смотрел на него как на седьмое чудо света. Дядя после той ночи пытался меня растормошить, заставить играть с другими детьми, моими друзьями. Вот только те дети убегали от меня, как от прокаженного.

— Да, да… Конечно можно! — Он даже ключи от машины достал, но тетя ударила его по рукам.

— Ты что удумал? Видишь какие на них обноски, а если сворует что? — Зашипела она зло, а потом уже к маме мальчика обратилась, — Вы бы за своими детьми лучше следили! Вот девочка ваша в лес убежала, а вы тут сидите, как ни в чем не бывало.

— Убежала? Как убежала? — Женщина вскочила с места и выбежала во двор. Странно, что правда не заметила? Там она долго кричала, звала девочку, но та не отвечала, по-видимому.

Дядя, тетя и я только молча смотрели за их скитаниями во дворе. Когда дверь в маленькую комнату открылась, оттуда вышел мужчина, чем-то очень похожий на девочку, он сразу заметил, что его семьи нет в доме. Бросился к выходу и после краткого объяснения жены. Мужчина залепил ей такую пощёчину, что та свалилась на землю. Мальчик, смотрел на это все спокойно, как будто видел уже не раз. Сколько ему лет? Пять? Четыре? И он уже считает, что когда папа бьет маму — это нормально.

Раньше мне казалось, что это только мой с мамой позор. Что таких семей, где отец поднимает руку — мало. Как же я ошибался, оказывается. Каждый раз, когда мама вытирала тряпкой собственную кровь, и замазывала синяки кремом, спрашивал себя: она рядом с ним и терпит все это из-за меня? Это я на самом деле виноват в ее страданиях и боли? Интересно, а этот мальчик, хоть раз думал об этом? Нет?

Моя мама часто повторяла мне, что без отца мы не выживем. Он дал нам крышу над головой, кормит и обеспечивает нас, потому мы должны терпеть. У нас просто нет выбора. Но мне всегда казалось, что он есть, только она слишком боялась сделать. Иногда мне хотелось, что бы она была словно тётя Нина, хитрая и изворотливая, но мама всегда была прямолинейной и слишком доброй. Она жалела отца, я видел это. Видела в нем то, чего на самом деле не было. Она часто повторяла мне, как он любит нас, какой он хороший. Вот только я чувствовал себя живым и свободным, только тогда, когда его не было дома. Вся моя жизнь была как клетка, пускай и золотая. Мы с мамой в ней были только украшением и дополнением к образу, который папа создавал многие годы — успешного бизнесмена и образцового семьянина. Никто не знал, что он творил за закрытыми дверями. Мама долгие годы молчала и заставляла меня молчать. Она говорила, что это наш позор, он разозлится, и на самом деле он хороший. Просто сейчас у него трудности в бизнесе. Но было ли это нашим позором? В чем мы с мамой виноваты? В чем я виноват? В том, что родился, в том, что жив?

— Максим. — Рука дяди ложится на моё плечо, наверное, он много раз меня звал, но я не слышал.

Интересно, он чувствует вину?

Это был наш позор, мама все время говорила мне, молчать об этом. Но накануне отец чуть не забыл ее до смерти, из-за того, что она поздоровалась с соседом. Мама называла это ревностью, я бы назвал это по другому — жуткой болезнью. В тот день мы поехали в гости к дяде, и тёте и я решился попросить помощи. Дядя всегда казался мне хорошим человеком, лучше, чем отец. Тогда он не поверил мне. Сказал, что это детские бредни и сделал кое-что ужасное, рассказал обо всем отцу.

До утра ни моя мать, ни отец так и не дожили. Я лишился своей золотой клетки, но не стал свободным — всего лишь сам стал клеткой, для чего-то ужасного.

Дядя Игорь знает, что он косвенно причастен к этому? Наверное, догадывается, его мучает вина. Но виноват ли он на самом деле? Стоит ли мне винить кого-то еще, кроме себя и того чудовища, запертого в клетке?

— Пойдем, пойдем, дорогой. — Он оттолкнул меня подальше в комнату, даже закрыл дверь, что бы я ни видел, что будет происходить дальше на улице.

Со второй комнаты вышла бабушка, ее теплый взгляд вызвал некоторое смятение. Она меня не боялась, совсем. Платок в белый цветочек, серое платье старомодного кроя и поверх цветастый фартук.

— Проходи, дорогой. — Она пропустила меня в маленькую комнату без окон, освещенную только свечой. Здесь только кровать и тумбочка, что навлекало на неприятные мысли. Это место больше похоже, на место для заточения.

Вошел и обернулся на женщину, она не предлагала мне присесть, только смотрела на меня странно. Дядя и тётя остались в предыдущей комнате вместе с ней, от чего я еще больше чувствовал себя пленником. Ее долгий и пронзительный взгляд щекотал нервы, но я не хотел с ней разговаривать. Как в прочем, и с остальными людьми. Не хотел никому объяснять, как так вышло, что мои родители погибли, а я вышел. Не хотел даже себе отвечать на этот вопрос.

Дядя Игорь поспешно рассказывал бабушке историю моей жизни, та никак не реагировала на нее. Даже когда он решился рассказать о том, каков мой отец был на самом деле, она никак не отреагировала. Дядя выговорился, облегчил свою душу, но даже не подумал попросить прощения. Я уже часть его искупления, вместо слов, уже никому никому не нужных. Вот только до какой поры он