Почему она его не боится? Почему это происходит? Чем эта девочка отличается от моей матери и отца? Почему ее он пощадил? Почему она живет, а они нет?

Зверь рычит, я понимаю, что он злится, потому что я злюсь. Он понимает меня, не словами, а чувствами — это наш язык общения. Девочка вздрагивает, и закрывает лицо обеими руками. Правильно, это из-за тебя, я злюсь из-за тебя. Чувствую, как превращаюсь обратно, это странные ощущения, очень болезненные, как будто что-то ломает каждую косточку моего тела и перестраивает ее обратно. Шерсть выпадает и превращается в пепел, зубы как будто обратно врастают в челюсть, а зрение обычным становится.

Еще минуту он контролировал моё тело, а теперь я стою на четвереньках, терпя боль превращения в зверя обратно. Разгибаюсь только после того, как стоять так становится неудобно. Ищу свою обувь и штаны, надеясь, что в этот раз, они не сильно пострадали. Интересно, как смешно выглядит огромный белый волк в голубых трусах с Микки Маусом? Нет, лучше мне об этом не знать. Штаны лопнули по швам, обувь непонятно где валяется так еще с дырками от когтей. Тяжело вздохнул, обулся, натянул свитер и надел куртку. Майку жалко, она осталась валяться где-то в опавшей листве.

— Я же сказал тебе не смотреть, дура! — Шиплю на нее, как же она меня бесит.

— Я и не смотрю! — Она показательно зажала себе глаза еще сильнее, это разозлило меня еще больше.

— Пошли. — Прохладно приказал ей, обходя обрыв и забираясь наверх.

Злость колотит внутри, это впервые за полгода я могу спокойно испытывать ее, не боясь, что это отдаст моё тело под контроль зверя. Девочка не поспевает за мной, только замедляет. Все время то падает, то спотыкается, то вообще с размаху ударяется об ствол дерева. Видимо в темноте она видит намного хуже, чем я. Меня это все равно раздражает.

Она в очередной раз спотыкаться и почти падает, это так раздражает меня. Зачем я только побежал в лес за ней? Сожрали бы ее волки, отец забил, да какая разница, что бы с ней случилось?! Почему все получилось именно так? Хватаю ее за руку, хочу быстро выбраться с этого леса и забыть о ней. Забить о том, что зверь не монстр, ему не все равно кого убивать.

— Как тебя зовут? — Спрашивает она мне в спину, ее голос дрожит. Не отвечаю, не хочу с ней говорить. Мне хочется заткнуть ей рот, только бы она не задала тот самый вопрос, который я слышать не хочу.

— Ты тоже болеешь? — Снова спрашивает она, несколько секунд ждет ответа, но я не отвечаю. — Моя мама говорит, что мы с братом очень больны. Она много плачет из-за этого. Мама верит, что эта бабушка излечит нас с братом.

Она замолчала, все так же крепко сжимая мою ладонь. Что-то в ее голосе и рассказе меня насторожило, но я не мог понять, что. Пробираемся сквозь кусты, далеко же мы забрались. Если бы не мой слух и обаяние, мы бы не выбрались с такой чащи самостоятельно.

— Хочешь секрет? Мы с братом на самом деле не больны, у нас ничего не болит. Мы повторяли папе и маме это много раз, но они нам не верят. Может ты знаешь, чем я больна? — Что-то я уже скучаю по ее плачу, кто же знал что она болтливая такая.

Осталось еще немного, как только выйдем к домику, сразу же уйду к дяде и тёте. Вот только что я буду делать дальше? Моё будущее в последнее время, меня совсем не интересовало. Может, уеду куда подальше, от прошлого, от людей, которые окружают.

— Мне кажется, я знаю, чем ты болен. — Вдруг говорит она необычайно серьёзным тоном.

Резко останавливаюсь, от чего она ударяется лбом в моё плечо.

— И чем же? — Не могу скрыть иронию.

— Мама нам с братом часто читает сказку, Снежная королева называется. — Начала она объяснять, только когда я снова пошел впереди.

— И причем здесь какая-то сказка? — Ребенок, что с нее взять.

— Там в сказке есть мальчик, Кай. Ему в глаз попал осколок зеркала снежной королевы. От чего он начал видеть в мире только зло, и начал творить только зло. — Забавные мысли по поводу сказки, в обычного ребенка.

— Так причем здесь я и моя болезнь? — Повторяюсь, потому что она почему-то замолчала.

— Мама говорит… Нет, я думаю, что все люди рождаются добрыми, просто в какой-то момент жизни, такой осколок зеркала попадает им в глаза, и они злыми становятся. — Кажется, я начал понимать, какую болезнь она мне приписала.

Резко разворачиваюсь и, отпустив руку, смотрю на нее сверху в низ.

— То есть ты хочешь сказать, что я злой? А ничего, что я тебя от волков спас и сейчас жизнь спасаю, с леса вывожу? — Вот же неблагодарная мелкая зараза!

— Я хотела сказать совсем не это. — Мать честная, она сейчас что ли опять плакать собралась?! — Просто ты как Кай, на самом деле не злой, а хороший. Я бы хотела спасти тебя, как Герда спасла Кая.

— Слышь ты, Герда! С чего ты взяла, что мне это нужно? Это я вообще-то тебя спасаю, не заметила?! — Так, она точно уже начала плакать, наверное, думает, что я не вижу. Хотя мне все равно, меня она все больше бесит.

— Потому что это правильно. Мне тебя жалко, и волчонка твоего тоже. Папа говорит, что благодарить людей стоит не словами, а ответными поступками.

— Какого еще волчонка? — До меня не сразу дошло, что эта малявка так зверя назвала.

— Того, что остальных волков отогнал! А ты на него нарычал! Где он? — Она огляделась по сторонам, но было похоже на то, что она и собственного носа не видит.

Я потерял дар речи, пока эта наглая маленькая зараза не попыталась погладить меня по голове, словно какого-то щенка.

— Ты что делаешь? — Отбиваюсь от ее руки, как от назойливого насекомого, ибо она все пытается погладить меня по голове. Еще и смеется! Как ей удается почти добываться цели, при том, что она на голову ниже и почти ничего не видит?

— Мама говорит, что каждому нужна забота и жалость. Вот я и хочу тебя пожалеть, а ты вырываешься! — Она снова потянулась к моим и так, наверное, грязным от крови волосам.

Мне надоело, серьёзно, надоело! Хватаю ее за лоб одной рукой и удерживаю на расстоянии вытянутой руки. Ну что с этой малявкой не так? У нее не все дома?