— Катериной. Екатериной Петровной для тебя… Вот ключ, с собой не бери, потеряешь. Прячь вверху, над дверью.

В это время со двора раздались крики — звали Кольку. А Колька вдруг решил, что ни в какой поход идти ему сегодня не надо: теперь не до этой ржавой пушки, которую они решили откопать и подарить в Туапсинский краеведческий музей.

Колька вышел к калитке. Лизка, одетая с иголочки, в коротеньких брючках, наголо стриженный Валера с серьезными глазами и бойкий чернявый Андрюша уже дожидались его.

— Ребят, — сказал Колька, — топайте без меня, скажите Ивану Григорьевичу — температура.

— Вот как! — Лизка удивленно подняла подщипанные брови. — Что ж ты?

— Не могу… Обстоятельства… Ну пока.

Когда он вернулся в комнатку, Дмитрий уже распотрошил рюкзак, внес и прислонил к стене предметы в чехлах, потом рывком стащил ковбойку, кинул на плечо полотенце.

— Где тут у вас умываются?

— У летней кухни, идемте, покажу.

— Ого, сколько у вас «дикарей», кроме меня!

На полочке под навесом, у рукомойника возле мыльниц, лежало штук двадцать зубных щеток с тюбиками пасты разных названий и цвета; одни были полные, другие подвернутые.

— А что? — сказал Колька. — У нас неплохо.

Дмитрий пристроил на краю полочки свой тюбик болгарского «Поморина» и мыльницу.

— Посмотрим. Ты что, бабкин помощник? Хватаешь с автобусов, с катеров и вертолетов еще тепленьких курортников — и сюда? Работаешь на процентах или как?

— Никого не тащу сюда, сами плывут навалом. Место у нас такое.

— Ясно. Короче говоря, лихо торгуете морем, синевой и плеском волн… Так? Почем у вас синева?

— Мы не торгуем, сами набрасываются.

— А ты не промах! — сказал Дмитрий. — Трус или нет? Говори прямо.

— Храбрый. Смелей меня никого в Джубге нет.

Дмитрий сузил глаза.

— Занятно. — Потом вдруг выпрямился. — Да что это я к умывальнику, если море рядом? Двинули.

Не успел Колька расстегнуть штаны, как Дмитрий уже вошел в воду, с ходу нырнул, метров за десять выплыл, промчался баттерфляем, чуть не до пояса выскакивая наружу, потом откинулся на спину, полежал, опять нырнул, и его голова с подстриженными черными волосами появилась возле Кольки.

— Отменное море! — Дмитрий провел по груди ладонью. — Чего не входишь в воду?

И здесь Колька проделал все, на что был способен: прошел быстроходным кролем и по всем правилам выдал превосходный баттерфляй — ничуть не хуже Дмитрия. Дыхание у Кольки было поставлено отлично. Крепкий, ловкий, темно-коричневый, как зрелый каштан, он вызывал зависть не только у своих сверстников, но и у ребят постарше.

— Ничего, — сказал Дмитрий. — Думаю, найдем с тобой общий язык.

Больше всего удивило Кольку, что Дмитрий быстро вышел на берег, не так, как другие: придут к морю, полдня торчат, умиляясь им, раскисая от солнца. Надев майку и трусы, Дмитрий побегал на месте и сделал на гальке стойку: выстрелил в солнце ногами, постоял с минуту. Он был коренаст. Из-под белой майки выпирали бугры мускулов, руки толстые, как у боксера в среднем весе. В общем, слеплен хорошо.

— Ну, пошли.

— Дайте я отнесу домой мокрые плавки, — сказал Колька, когда они проходили возле заборчика, — повешу на проволоке.

— Не возражаю.

Повесив плавки, Колька на мгновенье заскочил в комнатку Дмитрия и с колотящимся сердцем приспустил чехол на загадочном предмете. И едва не вскрикнул от восхищения — это были лыжи, широченные, длинные лыжи синего цвета, загнутые на концах, как и полагается лыжам, на которых катаются по морю!

Вверху большими с завитушками буквами было написано не по-русски: «Слалом», внизу, пониже креплений, на обратной стороне, были вделаны маленькие кили. Ага, чтоб управлять на ходу! Как у лодки. Колька потрогал киль. Края лыж были сильно потерты, лохматились, краска кое-где слезла: уже побывали в работе, и немаленькой.

Колька нагнал Дмитрия, и они пошли к центру Джубги. И чем дальше уходили от моря под колышущейся тенью широких грецких орехов, шелковиц и тополей, тем чаще попадались на заборчиках бумажки: «Сдается комната». По дороге Дмитрий беспрерывно спрашивал:

— Как у вас с морской охотой?

— Да не очень. Нет хороших глубин с камнем и травой и чтоб вода была прозрачная. У порта мелковато, хотя и много водорослей, у Ежика тоже. Но, бывает, подстреливают хорошего лобана.

— Ежик, ты сказал?

— Ну да.

— Слыхал-слыхал… Это он и есть? — Дмитрий посмотрел налево, туда, где за речкой, за белизной корпусов дома отдыха «Центросоюз», к морю спускалась темная лесистая гора, поразительно напоминавшая ежика: слегка изогнув спину, он узкой мордочкой тянулся к воде.

Глава 2

УЧИТЕЛЬ И УЧЕНИК

Колька утвердительно кивнул.

— А ставрида на самодур уже пошла? — спросил Дмитрий.

— Рановато еще. Но кое-кто привозит килограмма по три.

— Рыбачишь?

— Случается. — Колька смотрел на Дмитрия и видел его, несущегося по волнам на лыжах. Никто еще не приезжал в Джубгу со своими лыжами!

— Меня в Ленинграде пугали вашими норд-остами: поздновато еду — могут задуть. Это верно?

— Да как вам сказать… Ничего страшного, в общем…

Дмитрий скосил на него темный глаз.

— Говоришь, чтоб не отпугнуть у бабки клиента или как нормальный человек?

— Как человек. Они зимой вредные, норд-осты, а осенью ничего, правда, холодновато бывает, да иногда воду теплую от берега отгоняют…

— И всего-то?.. Скажи, а эта река рыбная?

— Да нет. Сазан встречается, да ловится редко… Вон видите, дядька с бородкой на той стороне? Две недели назад он вытащил одного сазанчика на кило, так до сих пор опомниться не может — каждый день с удочками дежурит… А вы что, тоже рыбак?

— Временами.

— На удочку или как?

— На удочку не люблю. Скучно. Кабинетная работа.

— Пожалуй, — заметил Колька, — мне тоже трудно усидеть. На самодур интересней: ветер, волны… Гребешь, ищешь косяк…

— Не пробовал. Будешь моим учителем? Захватил два магазинных… Будешь?

— Ага. А что это у вас в одном чехле — ружье?

— Оно самое. Бить гарпуном до рыбе под водой — это ничего, здесь шевелиться надо, а не спать…

— Точно… Дадите мне хоть раз выстрелить? Маска с ластами у меня есть…

— Посмотрим… Ого какой мост! Чистый модерн!

Впереди показался большой однопролетный, без быков, мост красного цвета.

— Недавно построили?

— При Николае еще. Николаевский.

— Проклятые цари! Многовато осталось от них всякого. Скорей бы доржавело.

У моста Дмитрий взбежал на откос шоссе, и они пошли к асфальтированному пятачку со стрелками «Новороссийск» и «Туапсе», к ресторану «Джубга», с высоким крыльцом и большими окнами.

— Ну и фантазия у вас, — сказал Дмитрий. — Все Джубга и Джубга: и селение, и река, и ресторан… Ты что это прятаться вздумал? — вдруг спросил он у Кольки. — От