Коробки с пайками пока решили отложить в сторону. Ибо вначале следовало разобраться с вооружением. На расстеленных пленках и плащ-палатках распавшимися кучками лежали выщелкнутые из магазинов патроны. Прежде чем разобрать по разгрузкам давно снаряженные, оставшиеся от уехавших предшественников магазины и ленты, было приказано их разрядить, как следует почистить и снарядить заново. И вот теперь, глядя на разнокалиберную рассыпуху — в одних кучках находились патроны «пять, сорок пять» разных маркировок, в других — «семь, шестьдесят две», в третьих — девятимиллиметровые для ВСС, в четвертых — пулеметные и в пятых — снайперские, их, как и вэсэсэшных, было не очень много, — Дмитрию невольно подумалось, что каждый такой неправильный цилиндрик потенциально может принести смерть. Тысячи смертей лежали под сверкающим в зените солнцем и вовсе не казались страшными. По-своему каждый патрон был даже красив. Одни из них сверкали на выглядывавшем из-за туч солнце красным золотом, другие, отражая от своих зеленых, покрытых лаком боков его лучи, становились перламутровыми. А как искрили нанесенные на гильзы красные и фиолетовые и прочие цветные полосы! Даже самые, казалось бы, простые, большие, вытянутые патроны образца 1908 года поражали своим строгим изяществом.

— Товарищ прапорщик, когда у нас выход? — из раздумий Маркитанова вывел младший сержант Ивашкин — автоматчик второй тройки ядра, со скрежетом выдиравший из магазина довольно грязную пружину подавателя.

— Завтра! — несколько удивившись, ответил прапорщик. Ему казалось, что всем все давно объявили.

— А то я вот подумал: у нас батареи на бээны не заряжены…

— Ексель-моксель, и правда. Иванов, — прапорщик повернулся к развалившемуся в задумчивой созерцательности снайперу, — хватай аккумуляторы и тащи их на зарядную!

— А это где? — сонно отозвался разведчик.

— Вон машины с кунгами видишь? — палец прапорщика нацелился в тыл занимаемой лагерем территории. — В среднем. Спросишь Андреевича, мол, от меня. Отдашь, скажешь завтра выход. Понял?

— Угу, — со все той же ленцой отозвался снайпер и, нехотя поднявшись, отправился выполнять командирское поручение. А Дмитрий, поглядев на сложенные штабелями коробки, вспомнил вопрос, который собирался довести до своих разведчиков.

— Идем на четыре дня. На каждого получили по четыре сухих пайка, но брать максимум две трети их веса. Когда будете дербанить — выбирайте и с собой тащите самое калорийное. На упаковках написано. Остальное оставляйте здесь. Придете — съедите.

— А что, все взять нельзя? — как всегда, недовольно пробухтел Калинин.

— А не сдохнешь? — ехидно поинтересовался прапорщик.

— С чего бы это? — Константин сел поудобнее, всем видом показывая свою независимость.

Прапорщик улыбнулся.

— Посчитай. Пока возьмешь вещи. Ночью еще прохладно, так что тащить придется много. Ночной или дневной бинокль, подрывная линия или «монка», четыре или шесть гранат, ВОГ — двадцать пятые, автомат и подствольник, РПГ — двадцать шестые, два боекомплекта. Вес прикинул? Тяжко придется с непривычки.

— А на фига два БК брать? Одного за глаза! — уверенно заявил никак не желающий соглашаться с чужим мнением Калинин.

— За глаза? — прапорщик недобро сощурился. — Тебе, пока ты еще ни разу не встревал, может, и за глаза. А когда разок встрянешь… Только если с одним боекомплектом пойдешь, то второго раза может и не случиться.

— Да ладно, — отмахнулся Калинин, — если прицельно стрелять… Таких дел наворотить можно.

— Можно, — прапорщик не собирался спорить, — но есть некоторые моменты. Ты о такой науке, как статистика, слышал?

Калинин недовольно хмыкнул, мол, за кого вы меня принимаете?

— Так вот, — Маркитанов улыбнулся, — согласно статистике, уже в годы Второй мировой войны на каждого убитого приходилось до двадцати тысяч израсходованных боеприпасов, в Корее и Вьетнаме американцы тратили более пятидесяти тысяч, в Ираке и Афганистане — до двухсот пятидесяти тысяч патронов на одного убитого противника. Мы, конечно, расходуем поменьше, но не думай, что попасть в человека так легко, особенно когда он все время движется, а ты лежишь и не можешь поднять голову, чтобы как следует прицелиться.

— Да ладно! — Калинин снова хмыкнул, мол, он-то не промахнется. А прапорщик продолжал:

— Знаешь, я помню случай, когда два не самых плохих, в общем-то, стрелка промахнулись с десяти метров в ростовую фигуру, — Маркитанов не стал упоминать, что одним из этих стрелков в далеком девяносто пятом был он сам. Казалось, что противник находился так близко, что промазать, стреляя очередью, невозможно. Скорее всего, оба стрелявших излишне сильно дернули спусковые крючки и оба промазали. Столь неожиданно вышедшего на них «чеха» Дмитрий потом шлепнул, но это случилось позже, когда его друг, сбитый ответной очередью, корчился в предсмертной агонии на битой, красной от крови щебенке.

— Я не промажу! — показной уверенности Калинину было не занимать.

— Ну-ну, — прапорщик снова не стал спорить, в душе искренне надеясь, чтобы Костина уверенность сохранилась в бою хотя бы наполовину. Не стал ничего больше говорить и Калинин.

На какое-то время все разговоры стихли, и долго еще было слышно лишь щелканье входивших в магазины патронов да вздохи настраивающихся на войну бойцов. Когда же с подготовкой было закончено, оружие почищено, патроны забиты, имущество и продукты уложены в рюкзаки — начало вечереть. Поужинавшим бойцам сразу же разрешили отбой, но те никак не могли уснуть, долго шушукались, обсуждая предстоящий боевой выход. Когда же наконец все разведчики угомонились, время перевалило далеко за полночь.

По счастью, вопреки предсказанной местными погодными прогнозистами слякоти и сырости, в день выхода окончательно распогодилось. Одиночные облака, еще ползущие по небу, надувными барашками перекатывались от горизонта до горизонта. Яркое солнышко, приветливо свешиваясь с голубого купола неба, приятно ласкало лица.

— И здесь строевой смотр? — возмущению Константина Калинина, казалось, не было пределов. — Там одни смотры, — имея в виду пункт постоянной дислокации, он покосился куда-то за спину, — и тут, оказывается, тоже смотры! Может, еще бирку на задницу пришить?

— Скажут — пришьешь, — отозвался на его реплику группник. Он окинул взглядом выстроившихся бойцов, снял с плеча, опустил и поставил на камни плаца свой рюкзак. — Вениаминыч, наши все?

— Все, — отозвался, пожимая плечами (мол, куда им деться), Маркитанов.

— А инженерку получили?

— Получили, — прапорщик строго зыркнул на крутившегося из стороны в сторону Ивашкина. — Цыц!

Боец увидел показанный кулак и присмирел.

— Сколько граников? — продолжал допытываться группник.

— Да все путем, командир! — отмахнулся от его расспросов Маркитанов.

— Мне данные нужны, мне еще БЧС…