в рамках обучения у Мастера, и я сильно сомневаюсь, что этот ушастый ушлепок задавался вопросом откуда я вообще взялся. Всё, что ему известно, так это то, что я химера Коодона, но вот моё прошлое вне чьих-либо рамок вообще.

Хм, а с чего я вообще решил, что узнав о том, что я жив, он тут же ринется по мою душу? Интересный вопрос, на самом-то деле. Неприязненное отношение там в учебных казематах Мастера это одно дело, но вот теперь, когда нет ни цепей, ни приказов… Стоит задуматься, однако. Сейчас во мне играет лишь личная неприязнь к этому ублюдку и желание самолично разорвать ему глотку. И это понять можно. А вот с его стороны, интересно, какими будут эмоции, на то, что я жив? Единственное, что приходит на ум, это опаска той информации, что есть в моей голове о его связи с Мастером. Захочет ли он избавиться от свидетеля? Скорее всего да. Так что пока нужно всячески избегать возможной огласки и связи меня с тем самым Куртом, который химера Коодона. Ведь, если обо мне пойдет молва, то первым на слуху будет имя. Хм, как я себя уже возвысил, однако. Молва! Да обо мне! Смешно. Но соломки я подстелю, да. И в первую очередь нужно что-то решить с именем. Только вот, что?

— Курт! — отвлек от мыслей негромкий окрик Седого. — Покумекать надо, что дальше делаем.

— Секунду, — повысив голос, приподнял я руку, ладонью к Седому.

С этим делом откладывать нельзя. Пока еще моё имя особо не прицепилось, можно его и подтереть, так сказать, из памяти местных. По сути ведь, что? Наше общение и длилось-то пару часов, да и то не со всеми. Седой, Зак, Толстый — всё. Остальных я даже особо и по именам не знаю. Из женщин, вот, Лика, пожалуй, на ум приходит и тоже всё. Так что куём пока горячо.

Спустя где-то полчаса пришло осознание, что оно нихрена вот ни куется! Куйня какая-то получается, ага. Вот как можно самому себе выбрать новое имя? В голову лезет всякая юношеская бредятине в обертке чужого языка.

Нет, так дело не пойдет. Один я тут хрена с два что нормального надумаю.

— Клим, — привлек внимание парня.

Всё-таки, называть его мужиком как-то язык не поворачивается. Без всей этой растительности на лице он выглядит как молодой парень, не более. Где-то даже холеный и смазливый. Телосложением, впрочем, он не подкачал. В отличии от меня, да.

— Я конечно знал, что разборки среди местных могут быть кровавы, — медленно покачал он головой, избегая смотреть мне в глаза, — но не настолько же.

Ну-да, ну-да. Большая часть крови именно от убитых мной. Когти и клыки как-то не располагают к более гуманному умерщвлению, так что имеем, что имеем. Весь пол первого этажа буквально пропитан кровью. Её запах витает в воздухе и лично для меня остается фоном. Остальные же, нет-нет, да и морщатся, когда открывается дверь и поток воздуха сдергивает с места застоявшийся внизу смрад.

— В ином случае, — пожал я плечами, — тоже самое могли сделать с тобой. И не только с тобой. Так что заканчивай рефлексии, подотри сопли и пойдем, поговорим.

То, каким взглядом наградил меня Клим, практически заставило ощериться. Но это помешательство исчезло почти так же внезапно, как и появилось. Внутри осталось лишь непонимание и настороженность.

— Страшный ты всё-таки человек, Курт, — вздохнул бывший младший следователь. — Идем. Я весь во внимании.

Начать разговор я решил в своей комнате. Теперь уже в своей. Пусть беспорядок здесь стоял знатный, да и запашок уже душил, но вот лишних ушей не было. Вопрос с доверием стоит для меня слишком остро.

— Что здесь известно о таких, как я? — задал вопрос, смотря парню в глаза.

Теперь главное не переигрывать.

— Таких, как ты? — переспросил он, вильнув взглядом. — Я так и не знаю кто ты. Имеются лишь догадки, да и те одна другой страшнее.

— Давай обойдемся без этого балагана, — сморщился в ответ. — Ты точно знаешь, кто я.

Так, а теперь не переборщить и не выдать черты, которые могут пойти в разрез с придуманной легендой. Отвести в сторону правую руку и чуть приподнять. Когти вместо ногтей буквально приковали взгляд Клима. Обострить черты лица, но только в области рта — как итог слегка вытянутая пасть с набором острых клыков.

— Оборотень, — сдался он, наконец. — Ты оборотень.

— Что здесь известно о таких, как я? — повторил вопрос, не собираясь согласием подтверждать теорию парня.

Не знаю уж, какие методы дознания тут бывают, но говорить что-либо прямо я пока поостерегусь.

— Я, — сглотнул он, проведя ладонью по лицу, а после, словно перед нырком, хватанул воздуха, — оборотни опасны даже для родных и друзей. Им не всегда удается сохранить контроль над инстинктами. Все эмоции слишком быстро разгоняются до пика и это чревато. Лург! Сколько ты уже без полноценного обращения? Пойми меня правильно, но как-то не хочется быть разорванным на куски.

— Еще раз, — устало вздохнул я. — Что. Здесь. Известно. О таких. Как. Я.

Медленно роняя слова я никак, впрочем, не двигался. Только взгляд в глаза и слегка уроненная на бок голова. Ах да, еще присутствовала легкая полуулыбка, которая в изменённом виде челюсти наверняка выглядит очень и очень радушно.

— Все оборотни делятся на два вида, — сдался он. — Благословленные и проклятые. Первые это распространённое явление в лесах Хоратии и горах Скорби. Там подобное завязано на магию предков, что замешана на духов-покровителей. Так же подобное явление распространено среди северян, где местные шаманы научились, сейчас принято считать, что пробуждать что-то внутри человека. Но в более образованных кругах считают это лишь благословлением их бога. Либо же, снова завязка на магии предков. Северяне закрытый народ, так что конкретики здесь не найти.

Мотнув головой, Клим взял небольшую передышку, толи отдышаться, то ли собраться с мыслями.

— В случае с благословением, — продолжил он, — частично удается обойти такие нюансы, как жажда крови, невозможность контролировать своего зверя и привязку к фазам, отвечающим за трансформацию. Не всегда, как это принято считать у обывателей, метаморфозы завязаны на полный лик Аурины. Здесь могут иметь значения такие факторы, как собственные, чересчур яркие эмоции, проявление их со стороны окружающих да и обстановка вокруг в