– И джамбалайю – уточнила Мари. – Любимые блюда мисчи Тревора.

Селина взглянула вопросительно, и Мари выразительно вскинула брови.

– Вы же знаете, что наша мастерица всегда старается приготовить гостям что-нибудь особенное.

Гостям? Но разве Тревора можно считать гостем? Его не было дома всего два года. Селина наведывалась в кухню не часто, но успела заметить, что повариха тоже называет молодого господина «мисчи». Почему все говорят об этом человеке с такой нескрываемой любовью? Он же самый настоящий распутник – во всяком случае, если верить слухам.

Но кто дал ей право судить? Мари и Золя знают Тревора с рождения, а она даже ни разу не видела. Если кто-то здесь и был гостем, то именно она, Селина. С мистером Андрузом она познакомилась только в прошлом году, на похоронах свекрови. Родственников у Селины не осталось, а возвратиться в опустевший дом не позволила тяжелая болезнь и горечь потери. Джастин сжалился и пригласил к себе.

Сердце снова печально защемило. Почему же в последнее время стало так плохо? Селина потерла руку: от плеча до запястья тянулся тонкий красный шрам – напоминание о страшном несчастье, жестоко лишившем ее и мужа, и ребенка.

Мари подошла и остановилась рядом.

– Мадам, вы еще ни слова не сказали о тех прекрасных платьях, которые прислал из города мистер Андруз. Они вам не нравятся?

– Очень нравятся.

– Так в чем же дело?

Селина пожала плечами. Разве можно ответить, в чем дело, когда не понимаешь даже собственных мыслей?

– После смерти матери мисчи Тревор все время сидел на этом подоконнике, подперев ладонью подбородок, и смотрел в никуда – точно так же, как вы.

Селина отдернула локти от карниза, как отдергивают палец от раскаленной плиты.

Мари нахмурилась.

– Сдается мне, что новый гардероб не слишком вас интересует. Письмо от мисчи Тревора пришло на том же пароходе, который привез платья. – Она внезапно смягчилась и потянулась, чтобы поправить локон, самовольно выбившийся из прически и спустившийся на шею. – Беспокоитесь насчет проказ мисчи Тревора? Наверняка немало слышали о его похождениях.

Селина вспыхнула и недовольно повела плечами.

– Не говори глупостей.

Мари тут же опустила руку, на шаг отступила и заговорила на причудливом креольском диалекте, обладавшем удивительной способностью поднимать настроение.

– Не тревожьтесь о мисчи Треворе. Он не станет к вам приставать. Пусть он повеса и порой даже ведет себя как дурачок, но ни разу не слышала, чтобы надоедал той, которая этого не хочет.

Селина рассмеялась.

– Вот уж не задумывалась о том, что твой мисчи Тревор может «приставать» ко мне. – Она отвернулась к окну, но все-таки успела заметить, как весело, широко улыбнулась Мари. – Ради всего святого, я же не выползла из-под камня.

То ли подействовало легкое поддразнивание, то ли сияющая улыбка осветила комнату, но на душе стало легче.

– Может быть, хотите принять горячую ванну, госпожа Селина?

– Лучше продолжай работу, а то до приезда Тревора не успеешь перенести мои вещи из его комнаты в гостевую.

Мари снова улыбнулась.

– Пароход из Нового Орлеана придет на закате, а нам пока надо дождаться полудня. – Она подняла самую большую корзину и понесла к двери.

Из коридора донесся зычный голос мистера Андруза.

– Ради бога, Мари, что ты делаешь?

– Убираю вещи мадам из спальни мисчи Тревора и переношу в комнату для гостей, сэр, – деловито ответила та.

– Сейчас же верни все на место.

Селина вскочила с подоконника и подбежала к двери.

– Мари всего лишь выполняет мое распоряжение.

Хозяин не стал повторять, а просто молча посмотрел на служанку.

Мари понимающе кивнула и, словно не замечая присутствия Селины, поспешила обратно.

Мистер Андруз провел ладонью по седым волосам.

– Позволите спросить, что заставило вас затеять всю эту суету с переездом в гостевую комнату?

Селина скрестила руки на груди.

– Разве вы не слышали? Ваш сын возвращается.

Мистер Андруз нахмурил густые брови.

– Он пробудет здесь недолго… несколько дней.

Селина растерялась.

– Правда?

Хозяин насмешливо склонил голову.

– Неужели вы действительно поверили, что мой тридцатилетний сын собрался жить вместе с отцом? Он приехал из Лондона по делам – в Новый Орлеан, а не сюда.

Внезапно на Селину навалилось чувство одиночества. Как она пропустила всю эту историю? Даже слуги наверняка знают, что Тревор проведет в родном доме считаные дни, а ей до сих пор ничего не известно. Она осталась в стороне – чужая, случайная приживалка.

Селина выпрямилась и решительно расправила плечи.

– Гостевая комната мне больше нравится. Эта выглядит чересчур мужской.

Джастин подошел ближе, подавляя высоким ростом и мощным сложением.

– Не пытайтесь меня обмануть.

Решительный жест, безотказно действовавший на непослушных детей, заставил Селину забыть о возражениях.

– И даже не надейтесь переубедить.

Он постоял так несколько секунд, а потом усмехнулся, отступил и по-отечески похлопал ее по плечу.

– Простите. Наверное, я сам виноват: не разъяснил ситуацию.

Продолжая говорить, мистер Андруз направился к лестнице.

– Поскольку Тревора привели в Новый Орлеан важные дела в конторе нашей судоходной компании, он остановился в городском доме. А примерно через неделю из Англии приедут мои брат и племянник. Все мы с нетерпением ждем прибытия новых кораблей, так что общее волнение вполне понятно.

– Но разве хорошо принимать сына в гостевой комнате? – робко осведомилась Селина вдогонку.

Мистер Андруз остановился на верхней ступеньке и обернулся.

– Не беспокойтесь. Тревор – взрослый мужчина. Несмотря на все, что вы, несомненно, слышали, мой сын прилично воспитан.

Он энергично пошел вниз, с каждой ступенькой повышая голос.

– Постарайтесь принять желания старика, Селина. Я специально поселил вас в эту удобную спальню, потому что для восстановления сил необходимо спокойствие. Признайтесь: у вас лучший вид на сад, да и вся галерея в этом крыле в вашем распоряжении.

Несмотря на то что хозяин уже не мог увидеть, Селина закусила губу и кивнула.

– Что ж, хорошо. – Она повернулась и остановилась в дверях, рассматривая комнату, в которой прожила целый год.

Тревор явно предпочитал синий цвет. Если не считать темно-красного персидского ковра на полу, в интерьере доминировал кобальт. Даже керамический кувшин и таз на мраморном столике в углу радовали глаз глубокой синевой. Роскошная резная кровать вишневого дерева, на четырех столбах, с пологом, такой же стол, глубокое кресло у камина, где она много вечеров провела за книгами, – тоже обитое синим бархатом. Трудно представить комнату красивее, уютнее и удобнее.