Так, что там у нас следующее? Возраст. Скорее плюс. Все-таки приятно снова прожить лучшие годы своей жизни, пусть даже это будет сопряжено с разными неприятностями. Как нового тела, так и собственной мизантропской натуры. В конце-концов, я молод, при этом опытен, а также свободен, как птица. Весь мир впереди. Не ноет колено, не выходят камни из почек, не стреляет в пояснице, не шалит сердце. Даже зрение, несмотря на очевидную аномалию, куда лучше прошлого. А ведь у меня всегда была единичка. То немногое, что не пришлось лечить по мере старения.

К тому же, время попадания тоже довольно удачное. С точки зрения обогащения. Криптовалюта, ставки, потенциально популярные стартапы и новые технологии. Все это не даст мне помереть с голоду. Так что моя цель — жить в свое удовольствие не оглядываясь на нехватку денег — близка как никогда. И даже тайная мечта, давно похороненная в моем ядовитом сознании, может обрести реальность. Да-да, та самая, оставшаяся от восторженного ребенка, которым я когда-то был. Изменить мир к лучшему, хотя бы немного. Может и получится. Чем не смысл жизни, благополучно не найденный в прошлом мире?

Последним же плюсом я объявляю магию. Она у меня есть — и это круто. Правда, факт наличия — максимум того, что я узнал. Но все равно здорово. Пусть от походов в школу меня тошнит, но в старшей упор больше будет именно на духовные способности.

Не в каждой, разумеется. Только в специальной Академии. А то, что меня туда возьмут — вопрос практически решенный. Необученный дар опасен. Не берут только полных слабаков. Но это не ко мне: насколько можно понять из стандартных тестов, способности у меня есть, но такие. Средние. Впрочем, меня устраивает.

Так, на этом положительные стороны закончились, поэтому начинаются отрицательные. Первая из них — одиночество. Мои старые родители были холодными, равнодушными ублюдками, которым было плевать на сына, пока он не мог принести какую-нибудь выгоду. В этой жизни — они были милыми, тактичными, заботливыми. А также — теплыми. Именно той душевной теплотой, которую уже не чаешь найти в людях. Идеальными, как в глазах маленького Кано, так и для обросшего цинизмом, желчью, плешью да жиденькой бородкой чужака-подселенца.

Вот только они были мертвыми. Холодными, искореженными трупами. Безмолвными памятниками на местном кладбище.

Их даже похоронили вместе с застрявшими в плоти железными штырями да пластинами. А их единственный сын ползал у края обрыва с переломанными ногами, звал по имени те куски мяса, в которые превратились его папа и мама. Ему повезло: какой-то мужик рядом успел выбросить из автобуса прямо перед падением.

К черту, конечно, такое везение. После пережитой трагедии совершенно не удивительно, что он сначала съехал с катушек, а потом впал в кому. Только для того, чтобы у очнувшегося тела появился новый владелец.

Меня передернуло. Я не ощущал и десятой доли эмоций из доставшейся мне памяти, но вот любовь вместе с болью от потери были настолько сильны, что пробивались сквозь все преграды. И обеспечивали мне стабильные кошмары каждый второй-третий день.

Тем не менее, кроме чисто психологического дискомфорта, статус сироты оказался очень напряжен с утилитарной точки зрения. Домашние дела, оплата счетов, вступление в наследство, покупка продуктов, даже общение с представителем управляющей компании дома — все это легло на мои хрупкие плечи и ста шестидесяти пяти-сантиметровую тушку. Благо, хоть обладающих рей-норёку, то есть духовными способностями, могут частично эмансипировать. Жить в приюте я бы не стал ни за какие коврижки.

Благо, имелись хотя бы деньги. Родители были состоятельными людьми. Пусть их небольшой бизнес после смерти раздербанили конкуренты, пусть часть странной недвижимости и отошла каким-то дальним родственникам, у меня все еще оставалась квартира в элитном районе Токио. Вкупе с неплохой суммой денег в продуманном еще родителями финансовом портфеле. Акции, облигации, валюта, ETF, драгметаллы и даже что-то похожее на биржевый аналог магического ресурса. Эдакий манакоин с донорским банком в одном флаконе.

Впрочем, все равно. Я не собирался продавать бумаги из портфеля или самостоятельно играть на бирже. Достаточно и простых дивидендов. Эта сумма приносила в процентах за месяц столько, что с лихвой хватало на оплату жилья, еду, и даже некоторые более затратные покупки.

Я слегка сбился с мысли, когда начал думать, на что бы мог потратить те деньжищи в биржевом портфеле. Квартира есть, машина — банальщина, а остальное я могу купить и на процент, разве что придется подкопить немного. В итоге, я в очередной раз сделал банальный вывод: деньги лучше оставить там, где они лежат. Все-таки распоряжались ими люди куда более компетентные, чем руководитель среднего звена не самой крупной фирмы из совершенно чужой страны.

Выискивать плюсы и минусы своего положения быстро надоело, так что я решил немного ускориться. Прикинул в уме, посчитал, а следом быстренько записал остальные недостатки своей ситуации. Урок все же не резиновый, а оставаться подольше в классе значит нарваться на поручение учителя.

Итак, оставшиеся минусы. Они были довольно предсказуемы: подростковые перепады настроения, гиперсексуальность, вживание в социум, учеба в школе, конфликты, отличия в истории и развитии двух миров, служба в армии…

Да-да, в этой Японии кроме Сил Самообороны вполне себе присутствует Императорская Армия, точнее ее усохшее после Второй Мировой подобие — Когун (силы императора). В них тем или иным способом должен отслужить любой духовно одаренный гражданин. Подробностей я не знаю, но пока это проблемой не является. Задумаюсь об этом ближе к выпуску из старшей школы. А там — чем черт не шутит. Может идея убивать ближнего своего покажется мне интереснее остальных.

Одолженная ручка противно шкрябнула по листу, оставила на нем неровную царапину. Видимо закончились чернила. Плевать. Все, что хотел — написал. Осталось аккуратно свернуть лист, засунуть в банку из-под выпитого на перемене сока да выкинуть в мусорку. Свои мысли я в порядок привел, плюсов вывел больше, а показывать кому-то подобный компромат было бы по меньшей мере… неосторожно.

— Эй, ты! — Негромко окликнул я парня с соседней парты. Дождавшись поворота головы, я кинул в него ручку. Никакой заботы ни о точности броска, ни о приглушенных ругательствах. Плевать. Осталось меньше недели до выпускного. Шесть тоскливых дней, после чего я больше не увижу чужие лица как минимум месяц. Продавец из ближайшего комбини сюда не входит — этого милого человека, каждый раз кладущего мне веселые наклейки по акции, я считаю самым близким своим приятелем. По крайней мере я знаю его имя — Масато. Нет, Макото. Или вообще Тома? Да какая разница! Буду называть его тепло, по-домашнему: Ма-кун.

Я снова поднял взгляд на учительницу. Она стояла у доски, устало улыбалась читающей текст отличнице, и умудрялась при этом украдкой посматривать на часы. Неожиданно человечное выражение лица. К тому же знакомое до сердечной боли. Именно так смотрела на время мать прошлого владельца тела, когда брала маленького Кано с собой на работу и пыталась уйти пораньше.