litbaza книги онлайнРазная литератураСорок лет с В. А. Гиляровским - Николай Иванович Морозов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 43
Перейти на страницу:
ремесла, на изучение которого потратил не годы и даже не часы, а минуты…

Стою, у таза с засученными рукавами, с забрызганным фартуком, как прачка у корыта, и донимаю жесткой щеткой послушные фарфоровые чашки. Из простонародного зала доносятся звуки музыкальной машины:

Хорошо было детинушке Сыпать ласковы слова…

Слышится пьяный говор, звон посуды, грохот стульев…

Долго, очень долго тянется рабочее время, оно начинается в шесть утра. Сколько раз, бывало, посмотришь на часы, ждешь, когда же стрелка покажет двенадцать. Наконец раздается долгожданный бой часов, и все мы — половые в белых рубахах, посудомойщики, работники ресторанной кухни — сломя голову мчимся в свое подземелье, расположенное под зданием трактирного заведения. Усталость валит с ног. Быстро раздеваемся и бросаемся на постели. Глаза начинают смыкаться, но я слышу сквозь сон разговор:

— В «Славянский базар» попасть бы… Можно было бы в год хозяйство поправить…

— Есть на примете человек… Кумекаю… Может быть, и клюнет…

Засыпаю, не дождавшись конца разговора.

Раз в две недели каждому служащему полагалось уходить со двора. Так назывался тогда выходной день. Отпуск предоставлялся обязательно в воскресенье. Отпросился и я со двора, когда прослужил месяц с лишним. Мне хотелось повидаться с моим товарищем Ваней Угаркиным, с которым мы были из одной деревни. В адресе, привезенном мною в Москву, было сказано, что он служит у В. А. Гиляровского, Столешников переулок, дом де-Карьера, № 5, квартира 10. По этому адресу я и отправился.

Переулок и дом я нашел быстро, поднялся по лестнице, и вот мы встретились с другом. Он рассказал мне о своем житье-бытье:

— Живем хорошо, чувствуем себя как дома… как есть дома. Работу начинаем в десять, кончаем в шесть. В праздник не работаем вовсе.

— А я, брат, трублю восемнадцать часов в сутки: с шести до двенадцати ночи, — отвечаю ему, — а в праздники у нас самая шибкая торговля.

На Ваню это не произвело впечатления: у многих тогда рабочий день был по восемнадцати часов.

Я спросил его:

— Кто твой хозяин?

— Гиляровский, писатель, — ответил он.

Ответ этот меня удивил. Впервые я услыхал, чтобы кто-то из наших служил у писателя.

— Небось тут книг много, читаешь что-нибудь?

— Мы с кухаркой читаем в «Московском листке» роман Пазухина, ох уж и интересно… Как один влюбился в красивую-прекрасивую женщину…

— А книги такие есть, где говорится, отчего гром бывает, вокруг чего земля вертится? — перебил я его.

— Наверное, есть. У нас книг — все шкафы и полки забиты. Только мы искали среди них «Сонник», книгу сны отгадывать, такой книги не нашли…

Вдруг в коридоре раздается грохот, хлопанье дверей, слышатся быстрые шаги, удары каблуков о половицы, и вот дверь комнаты, где мы сидели, отбрасывается, будто сорванная с петель, и на пороге появляется человек, которому, казалось, в коридоре узко, в дверях тесно, в комнате мало простора.

Я понял, что это и есть Гиляровский. Оробел от неожиданности. При его появлении я встал, как меня учили. Мне бросилась в глаза лихая повадка писателя и удаль в быстрых движениях. Приковывали внимание его казацкие усы, необыкновенный взгляд — быстрый, сильный и немного строгий, сердитый. Он мне представился атаманом, Тарасом Бульбой, о котором я еще в школе читал в книге Гоголя.

Ворот рубахи у него был расстегнут, могучая, высокая грудь полуоголена. Видно, он зашел к моему товарищу по какому-то делу. Увидев меня, он заинтересовался.

— Это кто? — спросил он Ваню.

— Мой товарищ из деревни, вместе учились.

— Что ты делаешь в Москве? — обратился он ко мне.

— Служу в трактире Павловского. — На Трубной площади?

— Да. — Я удивился тому, что он знает адрес трактира.

— Что же ты там делаешь?

— Занимаюсь мытьем чайной посуды.

— Давно в Москве?

— Недавно, месяц с небольшим.

Разговаривая, он внимательно оглядывал меня. Я стоял в поношенной поддевке со сборами и мял в руках шапчонку, из которой выбивалась серая пакля. Расспросив обо всем, он стремительно удалился.

Мы остались одни.

— Какой у тебя хозяин-то… Должно быть, строгий, свирепый. Уж очень у него вид-то… А?

— Не-е-е-е… Он бознать какой хороший. Не взыскательный, — ответил Ваня, — страсть добрый.

Через некоторое время снова слышим за дверью тот же шум и грохот; дверь по-прежнему отлетает, и в комнату снова входит Владимир Алексеевич.

— Шапка у тебя, я вижу, износилась, на-ка вот надень, — сказал он и подал мне новенькую шелковистой шерсти.

Я расправил сложенный пирогом убор и быстро надел его на голову.

— Ну, как? — спросил он.

— Самый раз, — отвечаю с улыбкой и смущением.

Он тоже улыбнулся, и лицо его мгновенно преобразилось, просияло, оно стало ласковое, приветливое. «Он только на первый взгляд сердитый, — подумалось мне, — а на самом деле — велик добротой».

Утром на другой день, явившись на службу, я показал шапку Александру Митрофановичу, одному из старейших половых. Уж очень мне хотелось похвастаться подарком и поделиться радостью.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ... 43
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?