малышку, она очень любила рисовать, но кроме двух карандашей и старых тетрадей у нас ничего не было. В третьем пакете была баночка крема для тела. Там осталась всего треть содержимого. Но даже это было чем-то особенным. Несколько использованных помад, немного духов в красивом розовом флаконе – всё это приносило мне самое настоящее счастье.

Сложив всё в коробку с вещами, я разделась и легла. Утром обязательно прибежит Мари. Усталости я не чувствовала, но и читать не могла. Отец вырубал электричество на ночь. Знал‚ что я читаю по ночам. Как же я ненавидела старого пьяницу. За то, что частенько колотил меня. За то, что пил. За то, что допустил, чтобы мы жили в грязи и бедности. За долги, которые мне часто приходилось

оплачивать вместо него. Он знал, что я танцую в баре, и называл меня шлюхой. Но деньги отбирал с удовольствием.

Именно с такими невесёлыми мыслями я уснула.

* * *

Солнце взошло достаточно высоко, и его лучи попадали прямо в моё маленькое окно, на котором отродясь не было занавески. Я зажмурилась, потянулась и открыла глаза. В комнату влетела Мари и тут же плюхнулась на узкую кровать.

– Могу я получить свои краски?

– И тебе доброе утро, Мари.

– Так могу или нет? – не унималась сестрёнка.

Я смотрела на неё с нежностью, радуясь, что она есть. Захотелось немного её помучить. В хорошем смысле, разумеется.

– Юная сеньорита, ваши манеры отвратительны! Какое слово нужно сказать, когда ты что-то просишь?

– Пожалуйста.

– Отлично! Запомни, сестрёнка. Когда мы уедем в большой красивый город, твои манеры должны быть безупречными. Поняла?

Мари кивнула, соглашаясь со мной, и я протянула ей альбом и самый простой набор акварельных красок с маленькой кисточкой. Сестра схватила подарок ‚ прижала его худенькими ручками к груди и, радостно выдохнув, сказала одно единственное слово:

– Спасибо…

Я смотрела на исхудавшее личико своей двенадцатилетней сестрёнки. Под её глазами залегли тёмные круги, а взгляд был каким-то совсем не детским. Тонкие руки покрывали старые и свежие синяки. Точно такими было украшено всё моё тело. Отцовские методы "воспитания". Задумавшись, я не сразу поняла, что сестра пытается что-то сказать.

– Что? Прости я не расслышала, – рассеянно прошептала я.

– Я говорю, что сегодня приезжает новый пастор. На месте старой церкви будут строить новую. Говорят, что Отец Стивен чудесный человек, а его жена очень красива. Они приехали из Америки. Сегодня все пойдут к старой церкви. Жена пастора попросила помочь ей раскладывать продукты по коробкам, чтобы раздать семьям. Давай пойдём? Мы сможем сразу забрать свою.

Сестра умоляюще сложила ладошки.

– Пожалуйста, Лайла! Я знаю, ты терпеть не можешь местных девчонок, но Паола тоже пойдёт. Тебе не будет скучно.

Я села на кровати, поставила локти на колени и, подперев руками подбородок, ответила:

– Мари, ты представляешь меня работающей в церкви? Ты же знаешь, как именно я зарабатываю нам на хлеб.

– Ты танцуешь! Разве это стыдно?

– Не знаю. Возможно.

Глаза сестры тут же стали грустными и, опустив руки, она вышла из комнаты. Мне стало так жаль её, и я крикнула:

– Мари, постой! Я пойду! Вот только оденусь.

Сестра запищала от восторга и бросилась в свою комнатку, которая была чуть больше моей. Надев ту самую клетчатую рубаху, я завязала её под грудью, обнажив плоский живот с татуировкой. Рисунок из мелких цветов, которые рассыпались от левой груди и исчезали где-то около молнии на новых брюках. Джинсы были дорогими и полностью подчёркивали изгибы моего тела, тонкую талию, немного широковатые бедра, округлые ягодицы.

Я любила своё тело, любила трогать себя. Я видела в фильмах в кинотеатре Cinesur, как женщины доставляют себе удовольствие, и повторяла за ними.

Несмотря на то, что я жила в самом худшем квартале Севильи, мне удалось сохранить свою девственность для одного единственного, которого я пока не встретила. Хотелось любви и секса, как в кино. Чтобы свечи, и вино, и музыка.

Мари окликнула меня, вырвав из плена приятных мыслей. Я обула старенькие босоножки и вышла на улицу, где уже ждали Паола, сестра и Рауль. Друзья смотрели на меня с неприкрытым восхищением, и я продемонстрировала им свою новую одежду, двигаясь в танце, используя движения всем известного Фламенко.

Рауль закружил меня, неуклюже ступая на больную ногу, и опустил так низко, что я чуть не упала на пыльную дорогу. Паола покачивала бёдрами. Мы танцевали без музыки, но так слаженно. Язык танца – это особое выражение чувств. А танцевать я любила.

Мари сложила руки на груди и, скептически оглядев меня, помахала головой.

– Этот наряд не годится! Мы же не на карнавал идём, а в церковь.

Паола и Рауль засмеялись, схватили меня под руки и потащили в сторону старой церкви. Всю дорогу мы хохотали и пели песню Энрике Иглесиаса "Bailando".

– Поговаривают ‚ что Отец Стивен весьма горячий мужчина! – мечтательно вздохнула Паола.

– Побойся Бога! Что за мысли в твоей голове? Он же священник! – воскликнула я.

На этот раз захохотали все четверо, даже малышка Мари. Наша весёлая компания приближалась к старой церкви.

Глава 2

Лайла

Во дворе заброшенной церкви кипела работа. Отец Луис, наш старый пастор, пристрастился к алкоголю и сейчас сидел прямо у ворот с протянутой рукой, выпрашивая мелочь на очередной стакан дешёвого вина. По его вине церковь пришла в запустение, здание было заброшено, а местные подростки разрисовали стены. Нового священника почему-то не присылали до вчерашнего дня. Мне казалось, что все мужчины нашего квартала прокляты. Потому и напиваются ежедневно.

У двери в старенькое здание стоял огромный грузовик, доверху набитый стройматериалами. Незнакомые мужчины разгружали коробки. Мой взгляд остановился на молодом мужчине. На вид лет тридцать, не более. Мускулистую грудь обтягивала спортивная майка. Я с удовольствием рассматривала красавчика. Русые волосы, волевой подбородок, карие глаза. Интересно, кто он? Один из строителей?

Я настолько увлеклась зрелищем, что не сразу почувствовала, что кто-то гладит мою лодыжку шершавыми пальцами. Посмотрев вниз, я увидела "Блаженного Лу", так теперь называли бывшего падре. Он, безумно улыбаясь, пускал слюни прямо на мои босоножки. От неожиданности я пнула старика и вскрикнула:

– Отстань, старый рукоблудник. Иди домой! Проспись!

Луис отполз в сторону и уснул. Прямо у забора.

Я продолжала изучать красивого мужчину. Словно почувствовав на себе мой взгляд, красавчик обернулся и посмотрел мне прямо в глаза. По телу пробежала дрожь. Что это? Почему я так реагирую на взгляд незнакомца? Тот улыбнулся, но не мне. На