– Не пригрезилось. – Леди Альберта засмеялась, с появлением герцога ее настроение изменилось в лучшую сторону. – Но вы должны уйти отсюда. Будет скандал.

– Неужели? – Сент-Сайрес подошел еще ближе и оказался рядом со стоявшей на коленях Пруденс. Он заслонил ей свет, поэтому Пруденс перестала шить и бросила на герцога быстрый взгляд. В свои двадцать восемь лет она никогда не видела герцогов, а такой славный лорд не мог не вызвать любопытства у любой женщины. Но она мало что увидела. Свет от газовых ламп падал на него сзади, так что Пруденс рассмотрела только очертания фигуры в черном, снежно-белое пятно рубашки и светлые волосы.

Возвращаясь к шитью, она с ужасом обнаружила, что широкие плечи герцога лишили ее остатков света, при котором еще можно было работать. Однако просить его подвинуться было бы дерзостью, а она не хотела обрушить на себя еще больший гнев леди Альберты, вызвав неудовольствие ее будущего мужа. Пруденс еще ниже склонилась над шитьем, однако дело продвигалось медленно.

– Рис, вам надо уйти, – повторила леди Альберта, все еще смеясь. – Вам не следовало заходить сюда, вы понимаете.

– Почему же?

– Это не принято.

– Именно потому я здесь. Еще потому, что не нашел вас в бальном зале и в своих поисках отважился вторгнуться на женскую территорию. Хотя боюсь, что слишком поздно, потому что уже слышу звуки Штрауса.

– Звуки чего?

– Штрауса, дорогая, – терпеливо сказал герцог. – Вальс начался без нас.

Девица издала испуганный вопль.

– Нет смысла заставлять дрожать стекла, Альберта, – сказал Сент-Сайрес, и Пруденс улыбнулась про себя, подумав, что, возможно, джентльмен совсем не настолько очарован Альбертой, как она им. – Это всего лишь вальс. Потанцуем в другой раз.

– Мы должны танцевать сейчас, но эта Босуорт, кажется, не способна справиться с пустяковой починкой платья.

Улыбка исчезла с лица Пруденс, ее охватило желание вонзить иголку в ногу леди Альберты. Всего лишь слегка уколоть, оправдывала она себя. А потом можно долго извиняться за свою неловкость.

Как ни заманчива была эта мысль, Пруденс знала, что не может осуществить желание. Эта молоденькая особа была дочерью богатого графа, а она сама – жалкой швеей. Она не могла позволить себе мимолетное удовлетворение, рискуя потерять место.

Отчаянно стараясь ускорить работу и избавиться от ужасной девицы, Пруденс локтем легко толкнула ногу джентльмена, чтобы привлечь его внимание.

– Если позволите, сэр, – произнесла она, не отрывая глаз от работы, – не могли бы вы отойти немного в сторону? Вы заслоняете мне свет.

Леди Альберта зашлась в негодовании:

– Какая дерзость!

– Берт, что это вы? – Джентльмен казался более удивленным, чем рассерженным, но если Пруденс понадеялась, что ей удастся избежать гнева дочери графа, то она ошиблась.

– Перед вами герцог Сент-Сайрес, – заявила леди Альберта, как если бы Пруденс еще не знала этого, и ногой отшвырнула рабочую корзинку Пруденс, содержимое которой рассыпалось по ковру. – Как вы смеете указывать ему, что делать?!

Пруденс испуганно смотрела на разбросанные принадлежности для шитья, в страхе сознавая, что, несмотря на все ее попытки, преодолевая отвращение, быть угодливой, ей все же предстоит потерять место прежде, чем закончится ночь. Если она не найдет другую работу, придется вернуться в Суссекс и жить у дяди Стивена и тети Эдит. Ужасная перспектива.

– Но это всего лишь оправданная просьба, я неудачно встал между леди и ее портнихой, – доброжелательно сказал герцог, вызвав у Пруденс вздох облегчения. – Будет лучше, если я ей последую.

К ее удивлению, вместо того чтобы отойти в сторону, он опустился на колени. Пруденс видела, как его руки перевернули опрокинутую корзинку и потянулись за коробочкой с булавками.

– О, не надо, сэр, – прошептала она смущенно. – Не беспокойтесь.

– Никакого беспокойства, уверяю вас.

Протягивая нить через шелк, Пруденс глянула в сторону герцога и увидела, что он рассматривает ее. Их взгляды встретились, сердце у Пруденс дрогнуло, на миг она забыла о шитье.

Сент-Сайрес был необыкновенно хорош собой. Так хороша бывает осень в Йоркшире, когда буковые леса приобретают все оттенки золота, а луга, еще зеленые, морозец трогает серебром. Пруденс уловила исходивший от него запах, сложный запах, вызывающий на память землю, торф, дымные лесные костры и ароматный яблочный сидр ее детства.

Губы у нее приоткрылись, и она, втягивая в себя воздух, потянулась к нему. Он чуть насмешливо улыбнулся, отчего Пруденс стало казаться, что он прочитал ее мысли и теперь посмеивается над ее деревенской непосредственностью. Но ей было все равно. От него исходил божественный запах.

Серо-зеленые глаза герцога изучали ее лицо с обезоруживающей открытостью, и Пруденс не смогла отвести взгляд. Все еще чуть улыбаясь, он наклонился и оказался совсем близко. Его запястье коснулось ее колена – она вздрогнула, лишаясь присутствия духа, но он только поднял с пола ее ножницы и бросил их в корзинку. Вслед за этим его густые ресницы опустились, улыбка стала шире, открыв зубы, которые оказались удивительно ровными и такими же белоснежными, как его рубашка.

– Умоляю вас, вернитесь к шитью, – проговорил он так тихо, чтобы услышала только она. – Я не вынесу, если Альберта снова начнет вопить.

Сдержав смех, Пруденс заставила себя сосредоточиться на работе, а он продолжил собирать раскатившиеся катушки ниток. Никогда раньше Пруденс не приходилось оказываться рядом с таким великолепным мужчиной, и она продолжала украдкой поглядывать на него во время работы.

Она отметила, что его вечерний костюм был безупречен и сшит по последней моде. Однако он не во всем следовал моде. Его густые волосы, в свете газовых ламп вспыхивающие рыжеватыми бликами, слегка вились, что свидетельствовало о нежелании усмирять их с помощью масла для волос. Лицо было чисто выбрито, что не соответствовало моде, но, по мнению Пруденс, отсутствие усов и бороды шло ему. Бородка исказила бы линии худощавого лица, скрыла бы мужественный подбородок, а усы отвлекали бы от прекрасной формы рта и римского носа. Никогда в жизни Пруденс не приходилось видеть такого красивого мужчину.

– Рис, что вы там делаете внизу? – Смеющийся голос леди Альберты прервал наблюдения Пруденс. – Не верю своим глазам – вы на коленях любезничаете со швеей?

Сквозь смех явственно проступали нотки обиды, и Пруденс насторожилась. Она умоляюще посмотрела на герцога и слегка покачала головой.

Он издал звук, явно выражающий раздражение. Было ли оно вызвано ею или леди Альбертой, Пруденс не поняла. Подняв голову, он обратился к стоящей перед ним швее.

– Я любезничаю? – манерно протянул он с презрительной ноткой в голосе, – Что за мысль!

– Тогда как же назвать ваше поведение?