школы после занятий. Не хочу строить иллюзий насчет своей личности, но… я верю в то, что она смотрит на меня.

— Ты всегда довольствуешься тем, что имеешь? — Вдруг спросила Татьяна Викторовна.

Я даже не сразу пришла в себя: — То есть?

— Он не разбавленный. Чистая заварка.

Я поджала губы: — Значит, мне не показалось.

— Ты должна научиться говорить о своем дискомфорте, прямо и открыто. Инициатива — это хорошо. За инициативу не наказывают, а хвалят! Ты же понимаешь, что никто и никогда не прочтет твои мысли, Дарья?

— Я понимаю.

— Если тебе что-то не нравится, ты не должна молчать. А это дай сюда. Я солью половину и разбавлю водой. Такую ересь даже сумасшедшие не пьют, а алхимики в аптеках не продают. Оставь это.

У меня будто груз с плеч спал, но ненадолго. Это только часть всего оставшегося дня и я даю себе отчет в этом.

— Я говорила вам, что моя бабушка была магом? — Спросила я, когда она снова копошилась на кухонной столешнице.

— Нет. — Она повернулась ко мне, чтобы я увидела ее улыбку. — Не говорила.

Прежде чем продолжить повествование, я неловко поерзала на сидении. Тело покрылось мурашками, будто надо мной стояло что-то хтонически страшное. Темнота и навязчивое жужжание поломанной электрической лампочки. Никого не было. Просто мое воображение само нарисовало это.

— Да. Она много проблем принесла нашей семье и сколько за собой оставила. Не то чтобы я виню ее, но…

— Но она оставила след в твоей жизни?

Я сделала паузу, чтобы привести мысли в порядок.

Недаром бабушка моя славилась среди родственников дурным ртом. Это она меня сглазила. Прокляла. Точно говорю. Она то ли от провидица, и могла видеть будущее, то ли просто завистливая очень по своей природе, не знаю.

Она однажды моего отца оклеветала. Нарекла алкоголиком и тунеядцем, так его через пару недель уволили, и он пристрастился к крепким зельям. А что было после того, как та обозвала свою сестру… кхм… представительницей древней профессии, так я вообще молчу.

— Она однажды сказала мне, что я ничего не умею. И ничего не добьюсь. — Я почувствовала влагу на щеке и тут же потерлась лицо о плечо, пока Татьяна Викторовна была занята чашкой. — Знаю, глупость. Да и вырвалось это у нее сгоряча.

— Но ты по-прежнему помнишь это. Почему?

— Я… я не знаю.

На самом деле я догадывалась. Почему-то после этих слов у меня все словно из рук валилось. Разбила кучу посуды, сломала книжные полки у себя в комнате. Даже в матрасе моем образовалось много дыр и вылезли пружины.

«Ты ничего не добьешься» — только это и знаю.

Она села напротив меня и вдумчиво всматривалась в отражение из собственной, наполненной чаем, кружки.

— Ты хочешь избавиться от этого проклятия, не так ли?

По рукам снова прошла неприятная дрожь.

— Откуда вы знаете, что…

— Что это проклятие? Ах, а что же это еще может быть? Слово — самое сильное заклинание во всей Вселенной. Оно способно на многое, как создать что-нибудь, так и испортить. Я много всякого повидала и выслушала. — Она обратила внимание на мои варежки. — Это так просто не исправить. Тут клин клином нужно. Ты девочка послушная, добрая, готовая идти на уступки и даже на жертвы. Тебе следует сделать что-то радикальное. То, что разорвет сковывающие цепи дурного ошибочного мнения.

— Что вы имеете в виду?

Она задумалась.

После двух минут изнурительной тишины она спросила: — А ты соблюдаешь законы Вселенной?

Я остолбенела. Кажется, вся кровь с лица стремительно исчезла.

— В-вы про не злить дракона, не убить д-дракона? Да? — Она кивнула. — Н-нет, т-то есть да, соблюдаю. Помню их. Правда, не проговариваю. Просто знаю, что делать не нужно. Я… вы предлагаете мне их нарушить?

— Что? Нет-нет, ни в коем случае. Не совсем так. Я хотела спросить: А знаешь ли ты, что из себя представляет дракон?

Я отрицательно покачала головой.

Нет, я, конечно, слышала старые сказки от мамы и примерно понимаю, как он выглядит. Это что-то похожее на ящерицу, но с крыльями. Он покрыт чешуей и пуляется огнем. Для маленькой меня это звучало жутко и пугающе, поэтому я не любила эту историю и просила больше не рассказывать. А вот про прекрасных рыцарей, что спасают своих возлюбленных, и про дочь вождя, что полюбила простолюдина — я знала наизусть. Даже сейчас в голове вырисовываются картинки, а в детстве это все еще красочнее. Сколько карандашей я тогда извела, а сколько альбомов!

Она продолжила: — Так вот, дракон — это древнейший артефакт. В учебнике истории они называются чудом Вселенной. Сейчас они имеют более емкое название. Легенды гласят, что его сердце способно исполнить любое желание.

Меня осенило: — Вы хотите предложить мне…

Я хотела продолжить: «Вступить в игру?», но я не решилась закончить вопрос. Что-то оттолкнуло. То ли боюсь показаться глупой, то ли… брать на себя ответственность, если моя догадка верна. Я не умею это. Сама боюсь боли и не хочу причинять ее кому-либо. Мои былые подруги коллекционируют артефакты, но не я.

— Ох, это всего лишь легенда. — Спешилась она, раскидывая руками. Сама стала бледнее снега. — Глупости, одним словом. Даже не думай об этом. Пока что я могу посоветовать тебе наладить контакт с другими людьми. У тебя ведь наверняка есть другие одноклассники, с которыми можно подружиться?

Я ощутила внезапный упадок сил. Только-только я услышала что-то толковое, так сразу же это оказалось сказкой. Вот и принцы не существуют в реальности. Тяжело жить. Несправедливо.

— Хм, да… есть… наверное…

— Вот и чудненько! У меня другой прием через 10 минут, будем закругляться?

Я хотела кивнуть, но получился какой-то вялый клевок носом. Увидев свое отражение в чайной жиже, я кое-как сдержала слезы. Ладони чесались от раздражения, но я не могу снять перчатки. Если я оголю свои руки, то все, чего я коснусь, потеряет свою функцию. Разобьется, ломается, разрушится.

Ранее я случайно разбила целый сервис. Этот купила я на свои деньги.

Это мой крест, от которого я никогда не избавлюсь.

«Я ничего не умею» — сказала однажды мне бабушка, когда я отказалась помыть посуду. Какая злая ирония.

Может, мне все же стоит вступить в игру?

***

Я слышала их смешки поодаль коридора.

Я стояла у окна, прикрытая полупрозрачной шторой, и читала учебник по биологии. Они не замечали меня. Я для них теперь никто.

Три мои одноклассницы: Света, Катя и главная Аня. Больше не друзья.

На самом деле, я никогда не была близка с ними.