же день Петр писал Л. К. Нарышкину и касался в письме путешествия в Россию архиепископа Анкирского; А. С. Шеину он давал какие-то указания о строении гавани на реке Миусе; в письме к А. М. Головину вел речь о пушках и о форме солдатских лядунок, вводившихся в подчиненном Головину Преображенском полку[13]. В коротеньком письме к Виниусу Петр затронул неизбежную в переписке с Виниусом тему «о железных мастерах»; но подробно говорить ни о чем уже не мог; письмо, видимо, было продиктовано перед самым отъездом в путь. «Min Her Vinius, — читаем мы в этом письме. — Писмо твое, декабря 3-го дня писанное, мне отдано декабря в 31 день, в котором пишешь о железных мастерах, которых здесь отнюдь сыскать нельзя, разве, как будем в немецкой земле. Сего же часу пришла почта другая, о которой по всем писмам отповеди учинить не могу, потому что сего часа едем в Ангелию, а [е]стьли в которых дела есть, учин[им] отповедь з будущею почтою». К этим строкам, написанным рукой писца, Петр прибавил еще собственноручно: «А се въчера зело у[т]рудились на пърошанье; i того для, пожалуй, покълонись всемъ, писавъшимъ мънѣ по достоiнству; а протиѳ прошъло[й] почьты писана ко въсемъ. Piter. Изъ Амстрадама, генваря въ 7 день»[14]. Племянник фаворита Петр Лефорт так описывал в письме к родным в Женеву отъезд Петра. Утром 7 января, когда подан был экипаж, он удалился с Витзеном и Францем Лефортом в кабинет последнего и продолжительное время с ними говорил. Витзен передавал Петру Лефорту, что он никогда не видал ничего более трогательного, чем прощание царя с его другом. Они обнимались так крепко, что оба начали плакать. Сам Петр Лефорт присутствовал вместе с реформатским проповедником Эйро (Eyraud) при последнем моменте прощания и видел то же, о чем говорил и Витзен. При расставании царь звал Лефорта в Англию в том случае, если он останется там на продолжительное время[15].

Путешествие из Амстердама совершалось водой на яхте. «Из Амстердама, — читаем в „Юрнале“, — с Ост-Инского двора поехали в аглинскую землю в яхте в полдни». В половине второго ночи проехали город Лейден. 8 января утром прибыли в Дельфт, «нарочито укрепленный и добре построенный город, в котором делают делфтскую порцелину, тако имянуемую», как замечает гюйсеновская редакция «Юрнала», город, изрезанный многочисленными каналами, берега которых усажены липами. Двинувшись отсюда, приплыли в местечко Мааслюйс (Maasluis) на берегу реки Маас при его устье. Здесь пересели на другие суда, больших размеров, и, пробравшись в другой рукав Мааса, прибыли в городок Брилле (Brielle). Путь из Брилле до военного порта Гельветслюйс (Hellvoetsluis) Петр сделал по острову Форне (Voorne) пешком. «Десятник отсель изволил идти пешком, — как записано в „Юр-нале“, — для того, — поясняет гюйсеновская редакция „Юрнала“, — что дороги водяные и другие проспекты зело красивы и увеселительны»[16]. Придя в Гельветслюйс вечером, «переезжали в мелких судах на корабли и на яхты» ожидавшей английской эскадры под флагом вице-адмирала Митчеля. На кораблях провели ночь. Рано утром 9 января эскадра, состоявшая из двух кораблей, двух яхт и одного «гукора», снялась с якорей и направилась к берегам Англии. Погода, судя по отметке «Юрнала», была бурная, но благоприятная: «Великий ветр был ост-норд-ост, и шли в полпаруса; в точи тако ж». Плыли весь день 9-го и всю ночь на 10 января. Рано утром 10-го завидели английский берег и прошли в виду городка Орфорда (Orford), приветствовавшего эскадру пушечной пальбой. За милю до устья Темзы военные корабли, не могшие плыть по реке, отделились от эскадры и, салютуя выстрелами, направились в военную гавань Чатам, а вице-адмирал Митчель и капитаны кораблей перешли на яхту: «Не доехав до реки Темся за милю, на кораблях и на яхтах была из пушек стрельба; и после адмирал сошел с корабля на яхту, капитаны тако ж, а корабли пошли к пристанищу, где воинские корабли стоят. В сумерках въехали в реку Темс и шли во всю ночь». Рано утром 11 января яхты стали на якорь против доков Св. Екатерины (ниже Тауера, по соседству с ним), и царь с сопровождавшими перешли на мелкие гребные суда, на которых и продолжали путь вверх по Темзе. «Проехали, — отмечает „Юрнал“, — на правой стороне (для плывущего вверх по реке) здание, именуемое Тур (Тауер), где аглинских честных[17] людей сажают за караул; проехали мост, на котором дворы построены. Приехали в город Лондон, поставлены в трех дворах мещанских и тут кушали в одном дворе»[18]. «Мост, на котором дворы построены», — это Лондонский мост, единственный в городе до 1769 г., построенный в начале XIII в., сооружение, состоявшее из ряда неправильных арок, на которых находилась часовня Св. Фомы Кентерберийского и стоял ряд ветхих домов, так что мост казался как бы продолжением улицы. На обоих его концах возведены были укрепленные ворота, на шпили которых втыкались головы казненных преступников. «Городом Лондоном» в заметке «Юрнала» названо, конечно, лондонское Сити (City), где и были приготовлены для Петра и его спутников три расположенных на самом берегу Темзы дома на улице, теперь носящей название Букингам-стрит (Buckingham-street) в Адельфи. Помещение, нанятое для царя, описывал в депеше в Вену цесарский резидент в Лондоне Гофман: «По его непременному желанию для него приготовлен на берегу реки небольшой дом, всего только по две комнаты в каждом этаже со стороны двора (ein kleines Haus so nur 2 Zimmer per Stock hat von Seiten dec Hoffes bestehen), откуда он может выходить на Темзу, не будучи замечен, чего он до крайности терпеть не может»[19].

Тотчас по приезде «кушали», как отмечено в «Юрнале», собравшись в одном из отведенных царю со свитой домов. После обеда явился посланный от короля камергер Бертон поздравить с прибытием, выразить благодарность за приезд в Англию и заявить о готовности короля к услугам. Бертон спросил также царя по королевскому поручению, когда ему угодно будет видеться с его королевским величеством. Камергер говорил по-английски; слова его переводил на голландский язык находившийся при царе вице-адмирал Митчель. Петр, поблагодарив за приветствие, отвечал, что готов видеться с королем, когда его королевскому величеству будет угодно, и к этому ответу присоединил просьбу, чтобы при нем назначен был состоять кто-либо из королевских приближенных, который бы о его желаниях мог доводить до сведения короля, а лучше всего он желал бы иметь при себе вице-адмирала Митчеля, как знающего голландский язык. Видимо, вице-адмирал сумел во время морского переезда приобрести расположение царя. Камергер обещал доложить королю и откланялся. «После кушанья, — так описан этот разговор