Не знаю, каким были отец и другие братья до снисхождения благодати, но по себе могу сказать, что меня присутствие этой чуждой сути изменило и продолжает менять безвозвратно. И то, что мне мысли моего дракона были частенько непонятны, тоже правда. А еще мне казалось, что у него нет эмоций, а только одни устремления и цели, средства для достижения которых не важны.

Но с первого же появления Яны все изменилось. Дикая, неутолимая жажда, ослепляющая ревность, неистовая ярость и желание подчинить и обладать безраздельно… Все это смертельной отравой влилось в мою кровь вместе с запахом и вкусом этой женщины. Жадность на грани полного помешательства охватила моего дракона и терзала и мою человеческую суть, ломая ее снова, как в самом начале нашего слияния. И если с властностью дракона я совладал тогда, установив между нами хрупкое равновесие, то с его одержимостью не смог. Она опрокинула и уничтожила моё сопротивление, и я стал таким же больным, зависимым и прикованным вечными нерушимыми цепями к этой язвительной и непокорной женщине.

Поэтому я просто усмехаюсь словам отца, потому что знаю, что без Яны мой дракон существовать не сможет. Хотя какой он, к черту, мой? Он весь ее, со всеми его призрачными потрохами и мною в придачу.

— Я не собираюсь выслушивать твою очередную лекцию, отец. Наелся их до сыта за эти годы. Просто отдайте мне Яну и оставьте нас в покое. Это единственное, что спасет вас всех от возможных последствий и ярости дракона, — хрипло каркаю я.

— Ты хоть отдаешь себе отчет, что говоришь сейчас не только со своим отцом, но и с Главой своего Ордена, которому ты должен подчиняться беспрекословно, — отец отшатывается от меня.

— Я отдаю себе отчет, что мой дракон гораздо сильнее твоего и любого другого в братстве. И если вы не отдадите нам с ним нашу женщину, он слетит с катушек, и никто из вас ничего не сможет ему противопоставить. Останется только убить меня, но ты же знаешь — пока дракон активен, сделать это будет ой как не просто, отец! И даже моя смерть не обезопасит вас полностью. Он найдет способ вернуться, одарив благодатью другого, и тогда уж точно не станет церемониться ни с кем из вас. Просто отдайте нам с ним наше, и тогда, возможно, никто не пострадает.

Я и не думал сдерживать злость, льющуюся наружу из моей глотки вместе с каждым словом.

— Ты смеешь угрожать нам? — загромыхал отец, становясь будто больше ростом.

— Однозначно да!

— Опомнись, сын! Ради чего ты пытаешься вступить в борьбу со своими братьями? Сейчас благодаря моему заступничеству тебе грозит всего несколько лет ссылки на нижние уровни, а потом ты сможешь вернуться и спокойно видится с этой женщиной. За это время она пройдет Восхождение и обучение и, вполне возможно, ты станешь одним из тех, кому она будет Даровать свет.

Несколько лет? Вдали от Яны, без ее тепла, запаха, стонов? А самое главное — вокруг будут жадные ублюдки, готовые на все, чтобы заполучить её в свои загребущие ручонки? Дракон снова взвился, беленясь от злобы и ревности.

— Не-е-е-ет! — взревел я. — Никаких Восхождений, пока она не родит моего наследника! И только я поведу ее через Восхождение, когда настанет нужное время! Только я стану наставником! Только для меня будет ее свет!

— Ты сошел с ума, если, и правда, веришь, что тебе это позволят после того, что ты и так уже натворил, Игорь, — жестко отрезал отец. — Зрячий сказал, никакого ребенка нет. Так что Восхождение никто не станет откладывать. А ты лишен права даже на нем присутствовать, как и права претендовать на место ее наставника. Тебя ждет скорый суд и изгнание. И я очень надеюсь, что то недолгое оставшееся до него время будет достаточным, чтобы ты одумался, давал правильные ответы и облегчил свою будущую участь. Я оставляю тебя. Подумай обо всем.

Отец направился к выходу, а я опять забился в оковах, стараясь вырваться и требуя вернуть нашу женщину. Как только отец шагнул наружу, все факелы разом потухли, отставляя меня во тьме. И мне только и оставалось, что сходить с ума от сжигающей нутро тоски и перебирать в памяти все мгновения, когда Яна была рядом. Начиная с того самого мига, как я увидел ее в том клубе. Только это немного утихомирило дракона, готового разодрать меня на части, жестоко карая за потерю.

Картинки — яркие, обжигающие приходят в полной тьме одна за одной.

Вот Яна, стоящая в толпе извивающихся в танце тел в том самом клубе. Прямой, нахальный взгляд врезается в мой собственный, как раскаленный от полета сквозь атмосферу метеорит в поверхность земли. Дракон мгновенно взрыкивает и просыпается от этого мощного столкновения, ощущая в первый момент самую настоящую опасность агрессивного вторжения в его безэмоциональное пространство. А уже в следующий момент по мне прокатывается жесткая волна пришедшей от него похоти и требование получить эту дерзко пялящуюся женщину. Меня это удивляет, потому что никогда раньше я не ощущал влечения моего дракона. Ему было плевать, когда я отводил душу первые годы после его снисхождения на меня, упиваясь властью и имея всех, на ком останавливался мой взгляд. Так же равнодушен он оставался и когда все эти игры мне прискучили, а желания завести постоянные отношения так и не появилось, и секс стал просто периодической необходимостью. Сбросом лишнего напряжения, особенно после сражений. Насущной нуждой, как пища или сон. Ни на одну из моих многочисленных партнерш дракон никогда не обращал внимания, оставаясь совершено безучастным. И поэтому столь бурная реакция на девицу в коротком платье, которое скорее уж открывало, чем что-то скрывало, шокировала меня. Что такого в ней? Красота? Да, но у меня были гораздо красивее. Скромность и чистота? Да уж, это однозначно не про нее. Откровенная, вызывающая сексуальность? Да, пожалуй. В этом я согласен с драконом. Это женщина просто смотрит, а я чувствую, как мое тело реагирует, и член не просто встал, а вскочил, как заполошный, и болезненно уперся в ткань. А еще эта хищная манера смотреть, словно выбирая жертву, оценивая ее шансы оказать сопротивление. И такой, как она, явно нужна достойная добыча, в глазах вызов, выманивающий, подначивающий, предлагающий игру. Но нет, детка, тут ты ошиблась. Я не добыча и никогда не буду. Я охотник и играть сегодня будут с тобой. В тот момент я готов был облизнуться в предвкушении, но рано же расслабился. Да, тогда я впервые попробовал