– Ладно. Заслужила, но теперь я буду тыкать тебя носом в этот уродский синяк при каждом удобном и неудобном случае.

– Да пожалуйста. Ты сможешь завтра подвезти меня и Мэдс, чтобы я купила ей тачку?

– Я взяла отпуск на те дни, что ты здесь, – кивнула Джинель.

– Ох, как мило с твоей стороны.

– Я могу быть очень милой, – нахмурилась она.

– А я и не говорила, что не можешь.

– Но подразумевала, что обычно я не очень мила. В таком случае скажу тебе, что прошлой ночью я была с одним парнем и он все твердил о том, какая миленькая у меня пи…

Перегнувшись, я зажала ей рот ладонью.

– Может, поделишься со мной этим в другой раз, потаскушка?

Я повела взглядом в сторону Мэдди на заднем сиденье.

– Да ладно, – вклинилась моя младшая сестра. – Можно подумать, я не понимаю, о чем она говорит. Ты считаешь меня такой невинной.

В ту же секунду я отпустила Джин и развернулась к Мэдс.

– Хочешь сказать, что ты не невинна?

Готова поспорить, что мое обычно загорелое лицо в ту секунду сделалось белым, как известка.

Мэдди скрестила руки на груди и закатила глаза.

– Я все еще девственница. Ты же знаешь, что я бы тебе рассказала. Боже. Но я в курсе, как занимаются оральным сексом с девушкой. Я же не дура.

– И с тобой это делали?

Я затаила дыхание, не будучи уверена, что хочу услышать правду.

Мэдди покачала головой и прикусила губу, после чего отвернулась к окну.

– Нет, но иногда меня бесит, что ты относишься ко мне как к ребенку. А я уже взрослая, сестренка. Тебе придется с этим смириться. И если мне захочется, чтобы парень опустился на колени и кое-где меня поцеловал, я так ему и скажу.

– Поцеловал тебя кое-где? – передразнила ее Джин. – В смысле, твою пи…

Я ущипнула ее за ногу прежде, чем она успела брякнуть что-нибудь, что еще больше разозлит Мэдди.

– Ни слова больше, – приглушенно рявкнула я.

Округлив глаза, Джинель отбросила мою руку.

– Мэдс, ты же знаешь, что я рядом, да? Если захочешь о чем-то таком поговорить.

Я протянула руку поверх спинки сиденья, и она сжала мою ладонь.

– Даже если я не в Вегасе, ты всегда можешь мне позвонить. Днем или ночью. Ладно?

Наклонившись, Мэдди прижалась лбом к моей руке.

– Мне так тебя не хватало, – шепнула она.

В ответ я сжала ее пальцы.

– Мне тебя не хватало еще сильнее.

Это гарантировало мне ее фирменную ангельскую улыбку. Господь воистину улыбнулся мне, когда подарил такую младшую сестренку, как Мэдди. Я сама не смогла бы выбрать никого лучше.

– Ну что, едем в санаторий для выздоравливающих? – спросила Джин, разрушив очарование.

– Да. Мне нужно повидать папу.

* * *

Санаторий располагался на высоком холме, откуда открывался вид на пустыню. Это было странно. Его как будто построили для того, чтобы держать больных и выздоравливающих подальше от центра Вегаса и не омрачить блеска и гламура развлекательных заведений.

Я невольно замедлила шаги, проходя по коридорам санатория. Стены здесь были окрашены в светло-желтый. Тут и там на них попадались мозаики, изображавшие пустыню.

Мы дошли до конца коридора, и Мэдди остановилась у открытой двери.

– Он здесь. Хочешь войти одна?

– Если ты не против.

Она в ответ мягко улыбнулась. Пусть моя сестра и была очень юной, в ней жила старая душа. Она легко умела считывать чувства людей – таков был ее природный дар. Дар, которым я уж точно не обладала. Может, будь во мне побольше от ее характера и этих нежных глаз, я сумела бы держаться подальше от мужчин, причинивших мне столько боли. И, вероятно, поэтому Мэдди все еще оставалась девственницей. Она за пару километров чуяла негодяя.

– Пойдем, Джин, навестим кафетерий и посмотрим, испекла ли миссис Хэтауэй свои знаменитые печеньки.

Глаза Джинель загорелись так, словно ей предложили бриллиант чистейшей воды.

– Мы пошли.

Она взяла Мэдди под локоть, и обе устремились прочь в поисках вкусняшек.

Я глубоко вздохнула и сжала дрожащие руки в кулаки.

Я могу это сделать. Там отец. Мой папаня.

Осторожными шагами я вошла в комнату, обошла задернутую занавеску, охранявшую покой пациентов, и увидела своего папу. Он выглядел так, словно спал, хоть я и знала настоящее положение дел. В глазах помутнело от слез. Я подошла ближе и уселась на стул рядом с кроватью.

Он лежал, вытянув руку вдоль тела. Я взяла его ладонь в свои руки, нагнулась и поцеловала тыльную часть кисти.

– Папа… – сказала я, едва слыша собственный голос.

Прочистив горло, я попробовала еще раз, шепотом.

– Папа, это я, Миа. Я здесь.

Прижав его руку к груди, я наклонилась как можно ближе к нему. Отец выглядел в миллион раз лучше по сравнению с тем, что я увидела два месяца назад, когда нашла папу после того, как над ним поработал Блейн и его свора. Синяки сошли с лица. Щеку и висок пересекало несколько розовых, тонких, как карандашные линии, шрамов. Может, они останутся навсегда, а может, сойдут. Время покажет.

Все остальное выглядело неплохо, но он сильно исхудал. Настолько, что почти утратил сходство с моим большим милым папаней – передо мной была лишь безжизненная оболочка, некогда вмещавшая в себя замечательного мужчину. По крайней мере до тех пор, как ушла мать. Я подавила всхлип, но слезы все равно катились по щекам.

– Зачем ты так спутался с Блейном? Зачем?

Я потерлась подбородком об его руку, а затем прижалась лицом к его груди и выплеснула из себя все. Мой гнев на него за то, что он позволил так сильно избить себя, за то, что влез в такие большие долги, за то, что был игроком и пьяницей, за то, что мне пришлось все за ним подтирать. Опять. Как всегда.

– Папа, на этот раз ты действительно облажался. То, что мне приходится ради тебя делать…

Я замолчала, не желая признаваться в том, что я работаю в сопровождении. Независимо от того, спала я или нет со своими клиентами, это все равно плохо пахло. У слова «сопровождение» в любом случае был сильный негативный оттенок.

– Я делаю все, что могу. Оберегаю Мэдди. Стараюсь, чтобы она осталась в колледже. Она очень хорошо учится. Даже повстречала парня… может, тебе придется очнуться, чтобы хорошенько его отпинать.

Я неотрывно глядела в его лицо, надеясь, молясь о том, чтобы он пришел в себя. Ничего не произошло.

Взяв бумажную салфетку с тумбочки рядом с его кроватью, я высморкалась.