Я опустил руку, Бернард с облегчением выдохнул. Второй нетерпеливо постукивал себя по боку, железо отзывалось глухим звуком, словно плотно сидело на дереве. Бернард кивнул, оба пошли к двери, уже забыв обо мне, слишком занятые проблемами выживания Зорра. Я перевел дух. Рассказывать о неожиданном баронстве, когда я получил этот амулет, не стоит. Не поверят – раз, второе – не с моим суконным рылом простолюдина щупать баронесс. Вздернут без лишних слов за оскорбление высшего сословия...

Странно, после их ухода я почувствовал, что сердце уже не трясется, как атомное ядро. Сильные, грубые, но такие реальные, устойчивые, надежные, что я перевел дыхание, расслабил взведенные мышцы. Значит, у меня, кроме крестика на шее, подаренного священником, еще и амулет Древних Королей. То-то меня Великий Угалан из кургана признал своим. Хотя вряд ли он звался королем, но теперь королями зовут всех рексов, базилевсов, фараонов, раджей, шахов и всяких ханов... Нет, ханов и каганов – пока еще нет, но рексы и базилевсы – короли, точно...

Лунный свет заливал половину комнаты, но в другой половине сгустился мрак. И хотя я понимал, что там всего лишь тень, но по телу снова прокатился озноб. Почудилось, что из тьмы следят неотступно немигающие глаза. Даже слегка блеснуло...

– Да скроется солнце... – сказал я с натужной бодростью. – Нет, да скроется Тьма... да возгорится... нет, все-таки хреново мы учим классиков.

Из окна видно было, как на востоке посветлело небо. Еще чуть – и порозовеют облака, заискрится темный край земли, высунется раскаленный кусочек солнца. Словом, ложиться досыпать поздно, здесь встают рано. Только засну, поднимут пинками. Здесь люди простые, религиозные...

В другой комнате я умылся из бочки с водой, пальцем поскреб зубы и помассировал десны. Скоро, правда, отвыкну от этой привычки, занесенной крестоносцами из походов в арабские страны. До этого в Европе не было такого дурацкого обычая, как ежедневно умываться... Как-то не по-мужски мыться, какая-то гнилая привычка даже... Вон Екатерина Вторая, императрица, роскошная женщина, и то мыла только то, что можно увидеть в декольте. Уважаю...

Вытирая волосы, я вернулся в комнату. На лавке ждала чистая полотняная рубашка. Анна старается, тихая дворовая девка, робкая и застенчивая. Я ощутил приятный запах, явно стирала с травами. Или потом с травами отмачивала, забивая запах крови и пота. Я быстро набросил рубашку на свое крепкое, уже покрытое загаром тело, влез в брюки из тонкой кожи, выглянул в окно и только тогда надел кольчугу. Она легла на плечи мягко, без привычного легкого звона. От нее вкусно пахло маслом. Так же быстро застегнул пояс, тоже смазанный для гибкости маслом. Даже рассохшиеся чехлы для ножей блестят и уже не скрипят зловеще и намекающе.

Я проверил, хорошо ли выдергиваются ножи, взял меч и тоже пристегнул к поясу.

Несмотря на утро, во дворе все еще полыхали небольшие костры, вокруг сгрудились измученные оборванные люди. Грелись, готовили еду, очень скудную, нищенскую. Ни ветра, ни движения воздуха. Меня передернуло от вони, запаха нечистот. Облезлые голодные собаки бродили между людьми, льстиво заглядывали в глаза, то ли искали хозяев, то ли просили хотя бы косточку или сухарик.

Люди вздрагивали, жались друг к другу. Многие, наверное, потеряли в бегстве родных и близких, а сейчас на их измученных лицах я видел только страх, отчаяние и покорность судьбе. Они сделали все, что могли: добежали до города. Теперь пришла очередь показать себя тем сильным и жестоким людям, что заставляли их ломать камень для городских стен и для крепости, рыть подземные ходы, глубокий ров, насыпать высокий вал, пока сами носились по лесу за каким-нибудь несчастным оленем...

Здесь, во дворе, постоянно говорили о движении ударного войска Тьмы, где людей нет вовсе, а только огры, тролли и всякая нечисть, которой раньше не зрел христианский люд. Но даже ударное войско продвигалось с немалыми усилиями, а иногда надолго останавливалось, и тогда надежда вспыхивала в сердцах, люди посматривали друг на друга с неуверенными улыбками: а чего мы это так переполошились... Но выяснялось, что огров задержало вовсе не войско людей, а река или разлившееся болото. И вот снова в ночи багровый отсвет пожаров, ветер доносит запах горящих посевов, амбаров с зерном, а на том месте, где города и деревни, вздымаются столбы чадного пламени...

Королевским глашатаям верили мало, больше слушали беженцев, странствующих мудрецов и пророков, которые в дни бедствий плодятся, как саранча. С особой жадностью окружали торговцев, что ухитряются побывать в самых опасных местах и вернуться с прибылью.

Строители с каждым днем поднимали на длину меча городскую стену, внутри города укреплялись храмы, замки, каменные дома, народ перегораживал переулки телегами с булыжниками. Лорды уверяли, что еще недельку-другую, и в убежищах места хватит всем, а в подвалах уже достаточно съестного, чтобы прокормиться год безбедно, и еще на пару лет муки и зерна, родники же никому не перекрыть...

На строителей смотрели с надеждой, ибо среди них были присланные из Срединных королевств умельцы, что, по слухам, вставляют в стены особые трубки, те при любом порыве ветра вызывают свист, от которого у огров корчи, а тролли так и вовсе кидаются на своих, убивают и калечат, а потом падают замертво. Еще передавали слухи, что от самого императора прибыло сто сильнейших магов, они поставят магическую стену, через которую никто не сможет пройти. Даже если сам Сатана явится, и того не пропустят...

Торговцы рассказали также, что на захваченных Тьмой землях, именно там, где прошли свирепые огры, остались нетронутые деревни, где крестьяне по-прежнему пашут землю и собирают урожай, пасут скот, ловят рыбу, никто их не трогает, даже не гонит на работы в замок лорда.

С надеждой пересказывали слова старого ветерана, который прошел бок о бок с бесстрашным Кангаром все двадцать лет войны с горцами. Он говорил, что Кангар уже идет к ним со всем войском, но если для другого полководца на это потребуется два месяца, то Кангар с его стремительными бросками будет здесь через две недели. Он придет с огромным войском, он понимает размеры беды, а Кангар – это Кангар, вы же все знаете, он пока что не проиграл ни одного сражения...

Среди слухов, сообщений, рассказов и суждений правда терялась, ибо самый честный человек мог лгать вам в глаза, чтобы успокоить, поддержать, утешить, а к вечеру вы видели его на телеге, нагруженной скарбом, как он нахлестывает коней, спеша выбраться поскорее из обреченного города.

Я подошел к кузнице, оттуда несло горячим воздухом, сквозь щели в крыше пробивались сизые струйки дыма. В кузнице вообще, как в аду, горячий запах дыма застрял в горле, там сразу запершило, глаза начали слезиться. Сквозь дым увидел двух могучих молотобойцев, оба не обратили на меня внимания, а сам кузнец кивнул, сбросил рукавицы.

Я поспешно попятился на свежий воздух. Кузнец вывалился, словно из мартеновской печи, крупный, красный, как вареный рак, с вытопленным жиром, весь жилистый, но все равно толстый, ширококостный.

Огромные руки похлопали по кожаному переднику, там дымилось, комочки застывшего металла усеивали этот коричневый панцирь, как заклепки. Волосы на руках обгорели, кожа была пятнистой от многочисленных ожогов.