Он вошел в свою бывшую комнату без стука, зная по опыту, что стучать бесполезно – Вика его проигнорирует.

− Вставай! − он потормошил девушку, но она лишь перевернулась на другой бок.

− Дай мне отоспаться, − пробормотала она сквозь сон. − Хотя бы один день.

− Пропустим день и все наши старания пойдут насмарку, − настаивал он.

− Сейчас пять утра. Имей совесть, − Вика спрятала голову под подушку.

Но Рома был непреклонен. Он отобрал у Вики подушку и пообещал вылить на нее кастрюлю холодной воды, если она немедленно не встанет.

− Ну, ты и зануда, − сонно жмурясь, Вика откинула одеяло и села.

Из одежды на ней была футболка, едва прикрывающая зад, и Рома невольно залюбовался стройными ногами. Вика, ничуть не стесняясь, прошлась до стула, где висела одежда, и, встав спиной к Роме, стянула футболку. Не считая кружевных трусиков, которые скорее подчеркивали округлость ее форм, чем что-то скрывали, на ней ничего не было, и Рома поспешно отвернулся.

− Могла бы предупредить, что будешь переодеваться, − сказал он, стараясь выкинуть из головы образ полуобнаженной девушки.

− Ты ворвался ко мне в спальню, а теперь обвиняешь меня в распутстве? − возмутилась Вика. − Неплохо устроился.

− Я подожду тебя на улице. Не опаздывай.

Рома чуть ли не бегом покинул комнату. Свежий ветер остудил его, вернув мыслям ясность. К тому моменту, когда Вика появилась в дверях, он окончательно успокоился.

Как и несколько дней до этого она встала лицом к солнцу и подняла руки, впитывая ладонями его лучи. Рома засек полтора часа, отведенные на подпитку энергией. Он любил эти утренние часы. Пока Вика стояла с закрытыми глазами, сосредоточенная на внутренних ощущениях, он любовался ей, не опасаясь быть пойманным.

Этот день не стал исключением. Рома как раз скользил взглядом по талии девушки, восхищаясь про себя, до чего дивно она сложена, когда Вика резко обернулась к нему. Волосы хлестнули ее по щекам, но она не обратила на это внимания.

− Получилось! – выдохнула она. Изумрудные глаза лихорадочно блестели, словно Вика сорвала куш в лотерее.

− О чем ты? − не понял Рома.

− Энергия, − Вика продемонстрировала ему ладони, − я чувствую ее. Я полна ей до краев. Не могу описать это ощущение. Я как будто трансформаторная будка. Внутри меня все искрит.

− Ты уверена? Подумай дважды. Это очень важно. Не хочу, чтобы ты рисковала понапрасну.

− А я не хочу еще неделю проторчать в этой глуши. Если я говорю, что готова, значит я готова. В конце концов, я всадник по имени Война, кому как не мне знать все о битвах и о подготовке к ним.

− Отлично, − кивнул Рома. − Тогда приступаем. Надо только бабушку отослать.

− Вот удивительно, − сказала Вика, направляясь за Ромой в дом, − твои родители состояли в братстве и боролись против конца света, а бабушка о братстве ни сном, ни духом. А я думала, это наследственное.

− Так и есть, − Рома завернул на кухню. — Мой дед был в братстве, и его сын – мой отец – в нем состоял.

− А бабушка до сих пор ни в курсе?

− По правилам браки заключаются между членами братства. Но дедушка влюбился в обычную девушку. После долгих уговоров ему разрешили жениться на ней, но при условии, что она никогда не узнает о братстве.

− И он свое слово сдержал, − сказала Вика.

− У нас в семье принято держать данное слово.

− Получается, ты тоже должен жениться на девушке из братства?

− А вот и нет, − Рома кисло улыбнулся. − Забыла? Я же предатель. Скажи спасибо, что на меня не объявили охоту. Пожалели по старой памяти. Но путь назад мне заказан. Меня расстреляют, едва я приближусь к воротам братства.

На кухню вошла бабушка, и разговор прервался. Рома убедил ее съездить к подруге в гости на денек-другой. Кажется, бабушка подумала, что молодые люди хотят побыть наедине. Рома ее не разубеждал. Главное, чтобы она уехала, а как и почему не имело значение.

Проводив бабушку на остановку и посадив ее на автобус, Рома вернулся домой, где его ждала Вика. Она встречала его во дворе, от нетерпения расхаживая взад-вперед.

− Наконец-то, − она всплеснула руками. − Давай, скорее приступать, пока энергия еще при мне.

− Если ты так за нее волнуешь, не трать ее попусту, − откликнулся Рома. − Ступай в дом и подожди меня там.

Для ритуальной схватки с Красным Драконом они выбрали гостиную, как самую большую комнату в доме. Но даже здесь было тесно. Рома принес с кухни нож, скатал ковер и ножом на деревянном полу вырезал три круга – один в другом. В центре он поставил зажженную свечу.

− Зачем свеча? − Вика следила за приготовлениями с дивана.

− Будешь концентрироваться на огне, − Рома сверился с книгой заклинаний, которая представляла собой толстую тетрадь в клеточку. − Огонь – символ ада и Красного Дракона. Здесь упоминается костер, но не могу же я развести костер посреди гостиной.

− Сойдет и свеча. Что мне делать?

Рома велел ей сесть на пол рядом со свечой и сосредоточиться, мысленно взывая к Дракону.

− Ты должна вступить с ним в контакт. Когда это произойдет, направь всю скопленную тобой энергию против него и разорви связь. Если повезет, ты освободишься от внушения.

− А если нет? Что сделает со мной Дракон?

− Здесь этого не говорится, − Рома захлопнул тетрадь. − По правде говоря, описанный ритуал никогда не применялся на Драконе.

− Выходит, я буду первой, кто это сделает, − Вика улыбнулась. − Что ж, будет о чем рассказать внукам, если я, конечно, выживу.

− Выживешь, − Рома задернул шторы, создав в комнате полумрак. − Я не допущу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Вика набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. Пламя свечи задрожало от ее дыхания, по стенам заметались тени. Комната погрузилась в тишину. Рома присел на край дивана, пристально следя за девушкой. Она тем временем смотрела на пламя.

Долгое время ничего не происходило. Свеча сгорела больше чем наполовину, и Рома подумывал сходить за новой, когда по комнате пронесся ветерок, не имеющий ничего общего со сквозняком. Вместо освежающей прохлады ветер дыхнул жаром, как если бы добрался до гостиной из самого ада.

Вика поежилась, но взгляда от огня не оторвала. Свеча разгорелась, пламя взмыло вверх сантиметров на десять. Рома оттер пот со лба – в комнате заметно потеплело. Термометр на стене показывал около тридцати градусов, хотя обычно не поднимался выше двадцати двух.