Надо было сказать, что я ее люблю. Тогда бы это хоть что-то значило.

Когда мошенничаешь, самое сложное — выжидать. Часы тикают, ладони потеют от напряжения, мысли разбредаются в разные стороны. Ты весь на адреналине, готов действовать, но нужно только ждать.

Отвлекаться нельзя, иначе все пойдет прахом. Так учила мама.

Наблюдаю за входом в ресторан и нащупываю в кармане скомканные колготки. Отрезал от них кусок ножом, еще в номере.

Не отвлекаюсь, слежу за прохожими и мамой, которая невероятно медленно прогуливается, соблазнительно покачивая бедрами. Неизвестно, сколько придется ждать. Честно говоря, план может вообще не сработать. Когда мошенничаешь, надо брать на заметку сразу нескольких простачков и искать среди них нужного. Того самого, которого и получится обвести вокруг пальца.

Проходит около двадцати минут. Мы держимся на расстоянии друг от друга. Мама занимается тем, чем обычно и занимаются добропорядочные женщины на вечерней прогулке: выкуривает сигарету, подправляет помаду, делает вид, что звонит по мобильнику, который, на самом деле, одолжила у меня. А я клянчу у прохожих мелочь. Уже три с половиной доллара заработал, протягиваю руку за очередным четвертаком, и тут из ресторана, покачиваясь, выходит Клайд Остин.

Мама направляется к нему.

А я подпрыгиваю и бросаюсь к ней, на ходу натягивая на голову колготки. И никакие они не прозрачные, черта с два. Я почти ничего не вижу, поэтому быстро бежать не получается.

Кто-то громко вскрикивает. Ясное дело: от парня с колготками на голове добра не жди. Настоящий стереотип, вернее, даже архетип злодея.

Пробегаю мимо мамы и выдергиваю у нее сумочку.

Она тоже начинает кричать:

— Грабят! Помогите! Помоги-и-и-те!

Нелегкая задача: надо бежать, но медленно. Пьяный пузатый коротышка, в животе у которого булькает мартини, должен суметь меня поймать.

— Пожалуйста! Помогите! Кто-нибудь! Он украл все мои деньги!

Еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.

Почти сталкиваюсь с Клайдом, подставляюсь ему. Надо отдать маме должное: она совершенно права — мужчинам нравится чувствовать себя рыцарями без страха и упрека. Остин хватает меня за руку.

Поддаюсь и падаю.

Неудачно получилось. Может, колготки виноваты, а может, просто потерял равновесие: как бы то ни было, я со всей силы ударяюсь об асфальт. Одна перчатка порвалась. Руку разодрал, коленки наверняка тоже — они даже онемели.

Роняю сумочку.

Подняться не успеваю — Клайд бьет меня прямо в затылок. Больно. Надеюсь, мамочка оценила мои старания. Вскакиваю и бегу со всех ног. Стаскиваю с головы мерзкие колготки и мчусь без оглядки прочь, в темноту.

А Клайд Остин остается и с видом героя-победителя возвращает прекрасной даме золотистую сумочку.

Остается и глядит в ее полные благодарности прекрасные глаза.

Остается и пялится на ее грудь.

* * *

Мама с ликующим видом достает из мини-бара бутылку шипучего итальянского вина, а я поливаю руку пенящейся перекисью водорода. Щиплет ужасно.

— Пригласил меня выпить завтра вечером. Я сказала, что угощаю, ведь это самое малое, чем я могу его отблагодарить. А Клайд отказался наотрез и заявил, что угощает он, ведь мне пришлось пережить такой ужас. Правда, многообещающее начало?

— Конечно.

— Заберет меня отсюда в шесть. Как думаешь, ждать его полностью готовой или пригласить в номер пропустить стаканчик, пока я прихорашиваюсь? Встретить его в халате?

Я морщусь в ответ.

— Не знаю.

— Прекрати. Ты неправильно все воспринимаешь. Дело есть дело. Кто-то должен нас обеспечивать. Нужно платить за твою распрекрасную школу, Баррону нужно выплачивать заем. А Филип сейчас в любой момент может остаться без работы.

Мама укоризненно смотрит на меня, как будто хочет напомнить, из-за кого именно у Филипа неприятности с боссом, главой преступного клана. Будто меня совесть должна мучить. Нет уж — они поступили со мной гораздо хуже.

— Я спокоен, но только пока ты не работаешь над Клайдом, — тихо отвечаю я. — Тебе совершенно незачем над ним работать, ты очаровательна и так.

Мать смеется и наполняет свой стакан. Вино пузырится не хуже перекиси водорода.

— Яблоко от яблоньки. Мы оба умеем быть очаровательными, если нам что-то нужно. Да, Кассель?

— Ну и что с того? Я просто не хочу, чтобы ты опять попала за решетку. Для тебя это новость?

Кто-то стучится в ее номер.

— Что ты заказала?

Мама выкрикивает предупреждение, но поздно — я уже открыл дверь.

В коридоре с бутылкой виски «Джек Дэниэлс» в руке стоит Клайд Остин.

— Ой, — говорит он смущенно. — Это, наверное, не тот номер. Я думал…

А потом приглядывается ко мне, замечает окровавленные джинсы и ссадину на руке, маму, которая сидит на кровати. До него доходит. Лицо коротышки перекашивается от гнева.

— Ты меня подставил. Она меня подставила.

Он произносит это «она» с такой интонацией… Да, я хорошо понимаю, что именно Клайд о нас думает.

Пытаюсь что-то объяснить, но Остин замахивается. Вижу его руку, но двигаюсь слишком медленно и неуклюже и не успеваю увернуться. С жутким глухим звуком бутылка ударяет мне в висок.

Падаю на ковер. Голова кружится и гудит. Накатывает тошнота. Да уж, я его хорошо понимаю, и вот мне за это награда. Перекатываюсь на спину, он снова заносит руку для удара.

Взвизгнув, мама вцепляется ногтями ему в щеку.

Бывший поклонник в бешенстве разворачивается и толкает ее локтем. Мать отлетает и падает прямо на стол. Зеркало трескается, и осколки разлетаются в разные стороны, как сияющее конфетти.

Протягиваю руку. На мне сейчас нет перчаток. Я могу остановить его одним прикосновением.

Превратить в таракана.

В грязную вонючую лужу.

Как же мне хочется это сделать.

Но Клайд почему-то замер и недоуменно оглядывается по сторонам, будто не понимает, где очутился.

— Шандра? — тихо говорит он. — Прости меня. Я тебя ударил?

— Ничего страшного, — произносит мама успокаивающим тоном, потом медленно встает и морщится. На губах у нее кровь. — Ты просто хотел зайти и угостить меня виски, так? Увидел сына и, наверное, принял его за кого-то другого.

— Наверное. Мы же друг другу явно понравились, вот я и решил — зачем ждать до завтра? А потом… Но он правда похож на того грабителя, ты же сама видишь.

Мама — мастер эмоций. Она не может изменить его воспоминания, Баррон бы смог, но его здесь нет. Зато мама может дотронуться до Клайда Остина и вызвать такую симпатию к себе, что он ей поверит. Поверит каждому слову и усомнится в очевидных вещах. Даже настолько очевидных.