Пришла моя очередь насупиться:

- Пока нет. Но намерения имеет.

- И попросила тебя помочь в выборе жениха? - Илья изумлённо приподнял кустистые седые брови.

- Если бы! - совершенно неинтеллигентно фыркнул я. - К сожалению, нет. И даже советы несчастного старого отца слушать не желает!

- В твоём возрасте и при твоём здоровье называть себя старым - это кокетство, Лев! -пожурил меня Илья с усмешкой. - А что касается авторитета отца, есть особая ирония судьбы в том, как к нам с тобой прислушивается целое научное сообщество и абсолютно игнорируют дети...

В его словах мне почудилось глубокое понимание и сочувствие - я буквально растрогался, осознав, как похожи мы в вопросах воспитания наших чад.

- Ты знаешь, всё, вроде бы, не так плохо, - принялся жаловаться я, вдаваясь в подробности. - Меня не игнорируют, со мной спорят, и уважительно, не хотят открытой ссоры, но... - я развёл руками. - Этот её кандидат... Называй это как хочешь: моей интуицией, моим знанием людей, жизненным опытом в целом - но я не могу его принять. Никак. Душа рвётся от одной мысли, что он заберёт и увезёт её... мою Веронику.

- Рано или поздно, это случится, Лев. Однажды она выйдет замуж, не за этого так за другого, и уедет от тебя.

- Да кто же спорит, Илья! Я это прекрасно понимаю и совершенно готов: как-никак, Нике 24 - было время подготовиться. Но этот итальяшка, чёрт его раздери...

- В самом деле! Итальянец? Наш коллега?

Я безнадёжно махнул рукой:

- Какое там! Непонятно кто, торгаш какой-то. Ника так и не смогла мне внятно объяснить, чем он занимается... Но богат - это факт. Швыряется деньгами так, словно у него их куры не клюют.

- В чём же проблема, Лев? Почему ты не веришь, что он сможет составить счастье твоей дочери?

- Не сможет. Уверен. Объяснить полностью не смогу, только какие-то обрывочные факты. Менталитет, например. Не мне тебе объяснять, насколько разные у нас культуры. Итальянцы - они... их всегда и везде слишком много. Они шумят, орут, машут руками, как сумасшедшие. Они вспыльчивые и излишне эмоциональные, а этот ещё и беспардонный. Сразу стал меня папой называть... ты знаешь, я не терплю фамильярностей от малознакомых людей. И разговаривает со мной так, будто я старый, ничего не понимающий дурак. Я, понимаешь?! Уверен, что у него не больше девяти классов образования, по нашей системе, да и те на сплошные двойки. А ещё он значительно старше Ники - ему явно под сорок. Он молодится, носит какие-то нелепые костюмы, но возраст так легко не спрячешь... Короче, сплошное недоразумение, а не зять. И, разумеется, он намерен увезти Нику к себе в Италию. Как она там будет, бедняжка - не

представляю. Языка не знает, совсем одна с этим... прощелыгой!

- Ника не говорит по-итальянски? - удивился Илья. - Как же она с женихом общается?

- Учит, - бросил я нехотя. - А он что-то там по-английски знает... но даже по сравнению со мной - чисто символически.

- Чудеса, - покачал головой мой старый товарищ. - И как ты намерен решать эту проблему?

Я потупился, ощущая лёгкое, непривычное для себя смущение.

У микрофона дочь профессора антрополога, спортивная журналистка Вероника Львовна Виноградова (далее - Вероника)

Это было совершенно не в моём характере - так бесшабашно влюбиться в малознакомого мужчину намного старше меня и почти не говорящего на понятном мне языке. При том, что более или менее знала я их целых три: русский, английский и немецкий. Батюшка настоял. Сказал, каждая приличная, уважающая себя профессорская дочка должна говорить не менее, чем на трёх языках - иначе бросит тень на венценосного родителя. Поэтому, помимо музыкалки и секции тенниса, я всё детство ходила в языковую школу, да не абы какую, а самую лучшую - разумеется, на другом конце Москвы. В метро пристрастилась к чтению. К сожалению отца профессора, не бог весть какое интеллектуальное это было чтение. Думаю, он простил бы мне Лема и Стругацких, а может, даже и Агату Кристи, но Булычёв, Лукъяненко и Акунин - это было уже за гранью добра и зла...

Ну, в общем, вы поняли, что у нас с папой и прежде случались разногласия. Нет, вы не подумайте, батюшку я люблю всем сердцем, и всю свою сознательную жизнь стараюсь быть хорошей послушной девочкой, но побороть мамины мятежные гены порой бывает очень сложно. Да, она вышла в своё время за "занудного очкарика" и всю оставшуюся жизнь, до трагической гибели несколько лет назад, любила его и хранила ему верность, но во всём остальном это была на редкость свободолюбивая натура. Боюсь, что эта черта передалась и мне. Для начала, я не пошла в науку, хотя папа разве только физическое насилие не использовал в попытках убедить, что мой живой ум будто самой природой создан для удивительных научных открытий. Например, в детстве я на собственном опыте убедилась, что нельзя ставить керамический салатник на газовую плиту и греть в нём картошку. Расколется. Что жуки и бабочки не могут жить ни в закрытых банках, ни в спичечных коробках, а неизменно погибают там. Что нельзя стягивать с ёлки игрушки и гирлянды - она падает. Каждый раз, сколько ни стягивай. И так далее и тому подобное. Папа был против моего поступления на журналиста (что это за наука такая -журналистика?!), но надо отдать ему должное, вставать в позу не стал. А вот с Витторио вышло совсем другое...

Пару месяцев назад я со своей подругой и тренером Лерой отправилась в двухнедельный отпуск в Римини. Нам хотелось отведать чего-нибудь необычного, но при этом не превращать отдых в забег по достопримечательностям, а дать себе возможность отлежаться на шезлонге под нежные звуки морского прибоя. Итальянский курорт оказался тем самым сочетанием красоты исторических и художественных ценностей и восхитительного, расслабляющего, животворящего безделья с бокалом коктейля на большом белоснежном песочном пляже. А если совсем лениво - то у бассейна.

В первый вечер мы не стали посещать бар, так как очень устали с дороги, а утром я, по своей московской привычке, подскочила в шесть. Уточню, это в Москве было шесть, а тут, в Италии, ещё на час меньше. Дабы не будить сладко посапывающую подругу, я натянула лёгкую тунику и выскользнула из номера. Ещё вчера вечером, проводя беглую экскурсию по отелю, администратор показала нам просторную террасу на третьем этаже с белоснежными мягкими диванчиками и видом на море. Туда-то я и направила свои стопы, чтобы насладиться ранним итальянским утром в одиночестве. Но ошиблась. В деревянном кресле, обложенный подушками, сидел и курил мужчина довольно приятной наружности. Скорее всего, местный - об этом свидетельствовал южный тип внешности: смуглая кожа и чёрные, как смоль, вьющиеся волосы. Он не был молод, но и не стар, я бы даже не назвала его возраст средним - это было бы явным преувеличением. Крепкую мускулистую фигуру подчёркивал светлый костюм - кремовые брюки и белая рубашка поло, красиво натянутая на бицепсах. Печальные карие глаза задумчиво смотрели на горизонт - туда, где из мутной дымки, захватившей пространство между небом и большой водой, медленно, величаво поднималось дневное светило.