с галотекой практически на любой вкус, спорт-бокс. Ходи, развлекайся. Корабль всё равно не пустит тебя к функциям управления. Питаться будешь сам - еда в кубрике, что найдешь, то твое. Только помойся сначала. Вопросы есть?

- Есть. А отчего я должен этот месяц не пережить?

- От скуки. Может, еще кровью захлебнешься, когда я тебе язык буду отрезать, чтобы глупыми вопросами от работы не отвлекал.

***

Бактерии завораживали. Они набрасывались на любую питательную среду, словно их полгода не кормили, и размножались так, будто придерживались целибата лет десять. Переносились только контактно. Агрессивно подавляли всех доступных мне микроорганизмов, а вирусов фагоцитировали разве что не с хрустом. Но самые любопытные эффекты наблюдались в культуре тканей. Бактерии значительно повышали эффективность обменных процессов. Невероятно! Бактерии-синергисты! Однако при попадании на новую "территорию" захват ее шел такими темпами, что микрокультура буквально взрывалась от метаболитов. Любой нормальный человек при заражении должен просто сдохнуть...

***

Раб упорно пытался отвлечь меня от работы. И самое гадкое, что ему это удавалось. Убила бы, если бы не его генная карта и мирофлора, ей-богу. Началось всё с того, что он выперся из душа в одном полотенце (где же он откопал такое крошечное?) с вопросом, где бы высушить одежду. Это меня типа соблазняют, или показалось? Потом поинтересовался, не пора ли мне поесть. Был послан на кухню самостоятельно удовлетворять гастрономические потребности с последним предупреждением. Оскорбился, ушел. Вот так тебе, на крючок обаянием и трепетной заботой мы тоже не ловимся.

Последующие несколько дней он постоянно мешался под ногами - будто ему в исследовательском боксе сладким намазано. То голым торсом после душа отсвечивал, то, типа, книжку почитать больше негде, а чаще просто садился и буравил мне спину взглядом. Когда я наконец не выдержала и поинтересовалась, какого граха волосатого он на меня уставился, раб произнес:

- Госпожа Ариатэ, вы знаете, что красивы? - "госпожа" и "Вы" у него выходили неизменно издевательскими.

- Конечно, знаю. Я же китиарка. У нас не рождаются некрасивые дети.

- В смысле?

- Китиарцы – признанные специалисты в Союзе по антропоселекции и ДНК-моделингу. Женщины оплодотворяются лучшим семенным материалов в соответствии с заданными свойствами потомства.

- И какие же свойства были заданы... вам?

- Я представительница известной исследовательской линии. Кстати, об исследованиях. Что-то я в тупик зашла. Мне нужна твоя семенная жидкость.

Раб, казалось, окаменел на несколько секунд, а потом как-то неуверенно произнес:

- Что тебе нужно?

- Семенную жидкость, сперму, эякулят. Так понятней?

- И-и... как вы надеетесь его получить?

- В стаканчике. Берешь стерильный стаканчик, топаешь во-он в ту маленькую комнатку, ставишь там себе что-нибудь на галопроектор по своему вкусу, и вперед! Впрочем, можешь воспользоваться и анатомическими спермоприемниками.

- Это ты мне только что посоветовала член в силиконовую п-п... э-э-э... хрень засунуть?!

- Ну, если ты брезгуешь ручками поработать... И не "ты", а "Вы", и побольше почтения в голосе.

- Да иди... те. ВАМ нужно, ВЫ и работайте. - С этими словами и чувством глубокого удовлетворения он раскинулся на кресле.

Удовлетворения захотелось?

Я достала нейтральную смазку из шкафчика, посмотрела на перчатки и задумалась...

- Что насчет стимуляции простаты?

По его взгляду было видно, сейчас будет предпринята вторая попытка сломать мою нежную шейку.

- Ясно, запущенный случай воинствующей гомофобии. Штаны спускай.

Раб уставился на меня, видимо, не в состоянии поверить в то, что я собираюсь сделать.

- Женщина, ты сошла с ума, - проговорил он, откинув голову на спинку кресла.

- Такая банальная процедура, а столько пафоса.

Я добавила в голос максимум язвительности и опустилась перед ним на колени. По мере расстёгивания и стягивания штанов, глаза раба темнели, а член увеличивался. Превосходная форма, экстраординарные размеры. И очень высокая скорость эрегирования.

Я, конечно, слукавила: брать пробы эякулята у испытуемого не является нормой даже в нашем, не обремененном стыдливостью, обществе. Что же говорить про традиционалистов? Но сам напросился. Значит, чуть ли не в стрингах разгуливать по кораблю - так это мы смелые. А как до дела дошло - так давай целку-бабочку плясать?

Я провела ладонью в смазке по нежной кожице члена, и тот дернулся в руке. Раб застонал и вцепился в подлокотники. Обнажив головку от крайней плоти, я обвела ее большим пальцем, лаская второй рукой яички, время от времени с небольшим нажимом поглаживая промежность. Не отводя глаз, раб что-то бормотал на незнакомом языке, подозреваю, рассказывал мне, где, как и в какой позе он будет лишать меня жизни. В какой-то момент он еще сильнее впился ногтями в кресло, его мышцы взбугрились, голова откинулась. Он начал чуть заметно двигать бедрами навстречу ладони, постепенно все настойчивее вонзаясь в кольцо моих пальцев, пока искомый продукт, наконец, не излился в своевременно подставленный стаканчик. Я поднялась и направилась к рабочему столу, когда услышала за спиной:

- А поцеловать?

Ха, мы изволим цитировать бородатые анекдоты?

- Поцелуешь. Помоешься, оденешься и поцелуешь. Пол, по которому я ходила.

Последовавшее молчание насторожило меня не так сильно, как все еще стоявшая перед глазами картинка обнаженного мужского тела, корежащегося от страсти в моих руках...

***

Проклятые "синергисты" наследили и сперме. Они разъезжали на сперматозоидах, как на ездовых собаках, причем, вопреки всякой логике и здравому смыслу, скорость тех не только не замедлилась от добавочного веса - они носились по предметному стеклу, как оголодавшие кобели в поисках течной суки. Я не удержалась и достала из криокамеры одну из своих замороженных яйцеклеток. Вы бы видели, какая там образовалась свара! Ощущение было, что на мгновение все сперматозоиды замерли, затем ме-едленно, словно не веря в такое счастье, развернулись в сторону "жертвы" и бросились на несчастную всем стадом.

***

- Я занимаю высокое положение в своем мире, - заговорил он какое-то время спустя.

- Знаю, - ответила я, не в силах оторваться от зрелища, творящегося под объективом микроскопа.

- Я могу дорого заплатить за свою свободу.

- Можешь. Сто... нет, сто пятьдесят стаканчиков.

После некоторой паузы он непонятным тоном произнес:

- Повторим?

- Ну, теперь, когда ты знаешь, как это делается, думаю, справишься и сам.

Хотя мысль о повторении