Кто-нибудь другой мог бы негодовать и обижаться на всё это, но только не Хоукмун, который и сам любил графа Брасса и потому относился с пониманием. Ему с лихвой хватило героики и власти. Он предпочитал вести жизнь простого сельского джентльмена, по возможности предоставляя людям самостоятельно решать свои дела. И мечты его тоже были просты: любить прекрасную жену Иссельду и обеспечивать счастливую жизнь детям. Дни, когда он творил историю, остались в прошлом.

Всё, что теперь напоминало Хоукмуну о борьбе с Гранбретанью, – странной формы шрам в центре лба, в том месте, где некогда красовался жуткий Черный Камень, пожирающий разум, вставленный в живую плоть бароном Каланом Витальским для того, чтобы Хоукмун не по своей воле служил Темной Империи, действуя против графа Брасса. Теперь Камня не было, как не было и барона Калана, совершившего самоубийство после битвы за Лондру. Блистательный ученый, но, наверное, самый извращенный ум из всех баронов Гранбретани, Калан оказался не в силах жить дальше при новом и, с его точки зрения, мягком правлении королевы Фланы, занявшей престол короля-императора Хуона после того, как барон Мелиадус уничтожил своего повелителя в отчаянной попытке самому направлять политику Гранбретани.

Хоукмун время от времени задавался вопросом, что стало бы с бароном Каланом и, скажем, Тарагормом, мастером Дворца Времени, погибшим от одного из чудовищных орудий Калана, которое взорвалось во время битвы за Лондру, останься оба они живы. Стали бы они служить королеве Флане, применили бы свои таланты, чтобы заново отстроить мир, который помогали уничтожать? Наверное, нет, думал он. Они были безумны. Их характеры полностью сформировались под влиянием извращенной и безумной философии, заставившей Гранбретань вести войну со всем миром и едва не поработить его.

После очередной из прогулок по болотам вся семья возвращалась в Эг-Морт, обнесенный стенами древний город-крепость, главный город Камарга, в замок Брасс, стоявший на холме в самом центре крепости. Выстроенный из того же белого камня, что и остальные дома в городе, замок Брасс являл собой смешение архитектурных стилей, которые каким-то непостижимым образом не противоречили друг другу. За сотни лет появилось много пристроек и усовершенствований по желанию многочисленных владельцев, части замка сносились, возводились другие. Большинство окон украшали витражи с замысловатыми орнаментами, а сами рамы были и квадратными, и круглыми, и прямоугольными, и овальными. Башни и башенки самых разных форм выстреливали в небо из каменной громады в самых неожиданных местах, две из них даже напоминали минареты, какие можно встретить в арабских странах. И Дориан Хоукмун, следуя традициям своего родного германского народа, приказал установить множество флагштоков, и теперь на них развевались красивые красочные знамена, в том числе знамя графа Брасса и герцогов Кёльна. Водосточные трубы замка оберегали горгульи, коньки крыш украшали каменные фигуры, в основном изображавшие животных Камарга: быки, фламинго, рогатые кони и болотные медведи.

В замке Брасс, как и при жизни графа Брасса, чувствовалось нечто одновременно грандиозное и домашнее. Замок построили не для того, чтобы поразить кого-нибудь вкусом или мощью его обитателей. Он вряд ли возводился как крепость (хотя уже не раз доказывал свою крепость), а те, кто переделывал его, нечасто принимали в расчет эстетические соображения. Его создавали ради уюта, что весьма редко для замков. Возможно, это был единственный в мире замок, который сооружался именно с такой целью! Даже сады, разбитые на террасах за стенами замка, казались удивительно домашними, и в них росли всевозможные овощи и цветы, которых хватало не только обитателям замка, но и всем жителям городка.

Возвращаясь с прогулок, вся семья усаживалась за стол с простой, доброй едой, которой питались и остальные обитатели замка, потом Иссельда укладывала детей спать, рассказывая им историю на ночь. Иногда это была старинная легенда, из времен до Трагического Тысячелетия, иногда она сама придумывала сказки, а иногда, если Манфред и Ярмила настаивали, звали Дориана Хоукмуна, чтобы он рассказал о своих приключениях в далеких краях в те времена, когда служил Рунному посоху. Он рассказывал детям, как повстречался с коротышкой Оладаном, лицо и тело которого полностью покрывали тонкие рыжие волосы и который утверждал, что происходит из рода горных великанов. Он рассказывал об Амарехе, лежавшем на западе за великим морем, и о волшебном городе Днарке, где он впервые увидел воочию Рунный посох.

Конечно, Хоукмуну приходилось переиначивать свои истории, ведь правда была мрачнее и ужаснее, чем могут вынести даже взрослые. Чаще всего он рассказывал о погибших друзьях и их благородных деяниях, оживляя воспоминания о графе Брассе, Божентале, Д’Аверке и Оладане. А деяния эти уже стали легендами во всей Европе.

Когда все истории бывали досказаны, Иссельда и Дориан Хоукмун усаживались в глубокие кресла перед огромным камином, над которым висел медный доспех графа Брасса и его палаш, иногда они разговаривали, иногда читали.

Время от времени они получали письма из Лондры, от королевы Фланы, которая рассказывала об успехах новой политики. Лондру, этот город с безумными крышами, уже почти разобрали, и по обоим берегам реки Тейм теперь стояли изящные, открытые дома, а река потеряла кроваво-красный цвет. Ношение масок запретили, и большинство гранбретанцев со временем научились показывать другим ничем не закрытые лица, хотя некоторые упрямцы, несмотря на наказания, впрочем нестрогие, цеплялись за старые, безумные традиции Темной Империи. Ордена разных животных были вне закона, народ поощряли покидать темные города и возвращаться в запущенную и обезлюдевшую за годы сельскую местность Гранбретани, где росли растянувшиеся на мили леса из дубов, вязов и сосен.

Веками Гранбретань жила грабежами, и вот теперь надо было самим кормить себя. В итоге солдаты, входившие в звериные ордена, отправились фермерствовать, расчищать леса, разводить скот и сеять хлеб. Интересы жителей представляли избранные местные советы. Королева Флана созвала парламент, и теперь этот парламент давал ей советы и помогал править справедливо. Удивительно, как быстро нация, помешанная на войне, нация, состоявшая из военизированных каст, превратилась в нацию землепашцев и лесников. Большинство подданных Гранбретани приняли новую жизнь с облегчением, когда поняли, что свободны теперь от безумия, некогда заразившего всю их землю и пытавшегося заразить весь мир.

Безмятежные дни настали и в замке Брасс.

И они могли бы тянуться вечно. Манфред и Ярмила росли бы, а Хоукмун с Иссельдой старели, в итоге состарились бы окончательно в довольстве и умерли тихо и спокойно, уверенные, что Камарг в безопасности, а времена Темной Империи никогда не вернутся. Однако к концу шестого лета со времени битвы за Лондру начало происходить что-то весьма странное, и Дориан Хоукмун, к своему изумлению, обнаружил, что жители Эг-Морта стали поглядывать на него косо, когда он здоровался с ними на улицах; некоторые и вовсе отказывались его узнавать, а другие хмурились, бормотали что-то и отворачивались, когда он приближался.

Дориан Хоукмун, как и граф Брасс до него, всегда присутствовал на большом празднике, знаменовавшем окончание полевых работ. Эг-Морт украшали цветами и флагами, горожане одевались в самые красивые наряды, молодым белым быкам позволяли бродить по улицам в свое удовольствие, а стражники из башен, в начищенных доспехах и в шелковых плащах, проезжали по городу верхом, прижимая к бедру огненные копья. В невообразимо древнем амфитеатре на окраине города проводились состязания быков. Именно здесь граф Брасс однажды спас жизнь великого тореадора Махтана Жюста, которого едва не затоптал насмерть гигантский бык. Граф Брасс тогда спрыгнул на арену и голыми руками поборол зверя, поставив его на колени, к восторгу собравшейся публики, а ведь граф Брасс был тогда уже далеко не молод.