– На болотах за городом. Ночью. Те, кто, как и я, возвращались домой из других городов, слышали это.

– И чей же лживый рот говорил с вами? – Хоукмун дрожал от негодования. Они с графом Брассом сражались бок о бок, и каждый был готов отдать жизнь за другого, и вот теперь звучит эта чудовищная ложь, ложь, оскорбляющая память графа Брасса. Потому-то Хоукмуна и раздирал гнев.

– Он сам говорил! Сам граф Брасс!

– Пьяный дурак! Граф Брасс мертв. Ты же сам это сказал.

– Да, но только призрак его вернулся в Камарг. Прискакал обратно на громадной рогатой лошади, и доспех его сияет медью, а волосы и усы у него рыжие, как медь, и глаза горят, как начищенная медь. Он там, предатель, на болотах! Он придет за тобой. И всем, кто его встречает, он рассказывает о твоем предательстве, о том, как ты бросил его, когда на него насели враги, как ты оставил его умирать под Лондрой.

– Но это же ложь! – воскликнула Иссельда. – Я была там. Я сражалась под Лондрой. Никто не смог бы спасти моего отца.

– Да, – продолжал Черник, голос он понизил, но всё еще говорил громко. – Я слышал от графа Брасса, как ты сговорилась с любовником и обманула отца.

– Боже! – Иссельда зажала уши руками. – Какое бесстыдство! Мерзость!

– А вот теперь помолчи, Черник, – предостерег Хоукмун ровно. – Придержи язык, пока не наговорил лишнего.

– Он ждет тебя на болотах. И он отомстит тебе, когда ты выедешь за стены Эг-Морта, если, конечно, посмеешь. Ведь даже его призрак больший герой и больший человек, чем ты, предатель. Да, предатель и есть. Сначала служил Кёльну, потом служил Темной Империи, потом пошел против Империи, потом помогал Империи свергнуть графа Брасса, а потом снова предал Империю. Вся твоя жизнь доказывает правдивость моих слов. Я не безумен. Я не пьян. Есть и другие, кто слышал и видел то, что видел и слышал я.

– Значит, вас обманули, – твердо проговорила Иссельда.

– Да это тебя обманули, моя госпожа! – прорычал Черник.

И тут распорядители снова вышли вперед, и на этот раз Хоукмун не стал останавливать их, когда они утащили старика из амфитеатра.

После этого весь праздник пошел насмарку. Гости Хоукмуна были слишком сильно смущены, чтобы заговаривать о случившемся, а народ уже не интересовали ни быки, ни тореадоры, которые так ловко носились по арене, сдергивая ленты с рогов.

Затем состоялся пир в замке Брасс. На него пригласили всех уважаемых жителей Камарга, а также послов, и все заметили, что человека четыре или пять из местных не пришли. Хоукмун мало ел, но пил больше обычного. Он изо всех сил старался избавиться от мрачного настроения, охватившего его после нелепых обвинений Черника, но он с трудом улыбался даже собственным детям, которые спустились приветствовать его и знакомиться с гостями. Каждая фраза требовала усилия с его стороны, и не было привычного свободно текущего разговора, даже между гостями. Многие послы под разными предлогами отправились в постель раньше обычного. И вскоре только Хоукмун и Иссельда остались в пиршественном зале, они так и сидели во главе стола, наблюдая, как слуги уносят посуду.

– Что же он мог увидеть? – наконец спросила Иссельда, когда слуги тоже ушли. – Что он мог услышать, Дориан?

Хоукмун пожал плечами.

– Он же сказал нам. Призрак графа Брасса…

– Барагун, который оказался разговорчивее остальных?

– Он описал твоего отца. Его лошадь. Его доспех. Его лицо.

– Но он ведь даже сегодня был пьян.

– Он сказал, другие тоже видели графа Брасса и слышали ту же историю из его собственных уст.

– Значит, это заговор. Кто-то из твоих врагов – один из лордов Темной Империи, который упорствует в своих заблуждениях, – нацепил парик, выкрасил лицо, чтобы походить на моего отца.

– Это возможно, – согласился Хоукмун. – Но разве Черник мог бы купиться на подобный обман? Он же столько лет был рядом с графом Брассом.

– Да. И знал его хорошо, – согласилась Иссельда.

Хоукмун медленно поднялся из кресла, тяжело ступая, подошел к камину, где висела военная амуниция графа Брасса. Он поглядел на доспех, протянул руку, чтобы потрогать. Покачал головой.

– Я должен сам выяснить, что это за «призрак». И почему кто-то решил подорвать доверие ко мне подобным способом? Кто может быть этот враг?

– Сам Черник? Не может смириться с тем, что ты теперь хозяин замка Брасс?

– Черник стар, он почти выжил из ума. Он не смог бы продумать такую сложную интригу. Но неужели он не удивился тому, что граф Брасс торчит на болотах и плачется всем встречным на судьбу? Это не в его духе. Если бы граф Брасс оказался здесь, то отправился бы сразу в замок. Если бы он считал меня виноватым, то призвал бы меня к ответу.

– Ты говоришь так, словно веришь словам Черника.

Хоукмун вздохнул.

– Мне надо узнать больше. Надо найти Черника и расспросить его…

– Я пошлю в город кого-нибудь из слуг.

– Нет. Я сам поеду в город и всё узнаю.

– Ты уверен?

– Я обязан это сделать. – Хоукмун поцеловал жену. – Я положу конец этим сплетням сегодня же вечером. Почему мы должны терпеть какого-то призрака, которого даже не видели?

Он набросил на плечи плотный плащ из темно-синего шелка, снова поцеловал Иссельду, а потом вышел во двор и приказал седлать рогатого коня. Спустя несколько минут он выехал из замка и спустился по спиральной дороге в город. Всего несколько огней горело в Эг-Морте, хотя предполагалось, что в городе праздник. Очевидно, на горожан сцена на арене для боя быков произвела такое же тягостное впечатление, как на Хоукмуна и его гостей. Когда Хоукмун поехал по улицам, задул ветер, суровый мистраль Камарга, который все местные называли Ветром Жизни, поскольку считалось, что именно ветер спас их земли во время Трагического Тысячелетия.

Если искать Черника, то наверняка в одном из трактиров на северной оконечности города. Хоукмун поехал туда, позволив лошади идти удобным для нее шагом, – ему очень не хотелось скорого повторения утренней сцены. Он не желал снова выслушивать наветы Черника, ведь эта ложь бесчестила всех, даже графа Брасса, о любви к которому говорил Черник.

Старые питейные заведения в северной части города строились в основном из дерева, только фундаменты складывались из белого камня Камарга. Деревянные стены обычно красили в яркие цвета, а на некоторых, самых популярных заведениях красовались даже целые картины – одни изображали подвиги самого Хоукмуна, другие – ранние деяния графа Брасса, до того, как он приехал спасать Камарг, поскольку граф Брасс участвовал почти во всех знаменитых сражениях своего времени (и зачастую был их первопричиной).

И действительно, большинству трактиров дали названия в честь битв графа Брасса, а также в честь четверых героев, которые спасли Рунный посох. Один трактир назывался «Мадьярская кампания», другой «Битва при Каннах». Были здесь «Форт Балансия», «Девять выживших», «Кровавое знамя» – всё в память о сражениях графа Брасса. Черник, если уже не валяется в какой-нибудь канаве, обязательно найдется в одном из них.