– Кроме того, – продолжала Кейт, – новый папаша очень перспективный, и мы должны заинтересовать его нашим бизнесом. Правда, воскресенье – не слишком подходящий для этого день.

– Вот почему мы и живем в этом большом и старом доме, Тоби, – вздохнула Кэт. – Нам требовалось достаточно просторное помещение, чтобы разместиться самим и одновременно оборудовать его всем необходимым для школы.

Годы, прошедшие с момента открытия, оказались на редкость удачными, даже более чем можно было надеяться.

Несмотря на воскресный день, девушки не смогли отказать во встрече отцу недавно поступившего к ним ребенка, потому что Калеб Рейнольдз настаивал на визите именно в воскресенье: так было удобно ему.

– Пойду, переоденусь, – сказала Кэт и поспешила в дом.

По пути она задумчиво покачала головой, думая о Тоби. Красивый, удачливый, обаятельный, легкий в общении. И все-таки ему не хватало мужского магнетизма. Тоби совершенно не обладал тем волнующим и возбуждающим началом, какое могло заинтересовать женщину.

Зато мужчина, прибывший точно в назначенное время, обладал именно этим качеством.

Незнакомец был красив, высок, темноволос, коротко подстрижен, на висках уже поблескивала седина. Холодный взгляд серо-стальных глаз придавал ему несколько надменный вид. Возможно, Рейнольдз был всего года на три старше Тоби, но чувствовалось, что он достаточно опытен и искушен в жизни. Он великолепно смотрелся в отлично сшитом темно-сером костюме, белоснежной рубашке с синим галстуком. Да, он выглядел мужественным и сильным, и от него исходил мощный эмоциональный заряд!

Кэт была так ошеломлена тем впечатлением, которое на нее произвел Калеб Рейнольдз, что не сразу заметила прижимающегося к нему маленького мальчика.

Взглянув на ребенка, Кэт поняла, что ему страшно. Карие глаза, полные ужаса, казались огромными на бледном личике. Кэт почувствовала, что в ее душе что-то дрогнуло. Она любила детей, а этот застенчивый и, очевидно, нервный малыш нуждался в большем внимании, чем другие.

– Моя коллега Кэт Рурк, – представила подругу Кейт, взглядом давая Кэт понять, что в достаточной степени оценила Калеба Рейнольдза и его сына. – Кэт, это мистер Рейнольдз, а это… – Она ободряюще улыбнулась мальчику.

– Адам, – коротко ответил за него отец. Он чуть наклонился и мягко отцепил пальцы ребенка от своей ноги, затем слегка подтолкнул и поставил его впереди себя, положив ему руки на плечи. – Адам Рейнольдз – мой сын, – с вызовом добавил он, словно оправдываясь.

Глядя на отца и сына, Кэт поняла причину некоторого замешательства Калеба Рейнольдза: они с сыном были абсолютно непохожи друг на друга. Калеб – высокий, темноволосый, сероглазый, а Адам – хрупкий кареглазый блондинчик, слишком маленький даже для своего возраста.

– Я очень рада видеть тебя, Адам. – Кэт подошла и нагнулась, чтобы пожать маленькую ручку, взгляд ее заметно потеплел, когда она посмотрела в его робкие карие глаза. Рука Адама была крошечная и почти невесомая, как крылышко птички. Кэт нахмурилась – мальчик казался слабым и болезненным.

– Адам был нездоров, – наконец заговорил его отец, когда Кэт выпрямилась и мрачно уставилась на него. – Но сейчас ему уже лучше, – поспешно добавил он.

Кэт продолжала изучающе смотреть на Калеба Рейнольдза. Ничего удивительного, что отец хочет осмотреть школу, которую будет посещать его сын. Непонятно только, почему при этом не присутствует его жена.

– Я пойду, приготовлю чай, – предложила Кейт. – А ты, Адам, хочешь немного сока? – ласково спросила она.

Раздражение, которое она чувствовала по отношению к большинству взрослых, никогда не проявлялось в разговоре с детьми. Кейт обожала малышей даже больше, чем Кэт, и они в ответ платили ей тем же, чувствуя необыкновенную доброту, скрывавшуюся за ее внешне строгим обликом. Поэтому Кэт нисколько не удивилась, когда Адам нерешительно подошел к Кейт и вместе с ней отправился на кухню.

– Потрясающе, – тихо произнес Калеб Рейнольдз, изумленно глядя на закрывшуюся за его сыном дверь. – Адам боится оставить меня даже па минуту вот уже последние шесть месяцев.

– Что же случилось шесть месяцев назад? – осторожно поинтересовалась Кэт.

– Умерла его мать, – резко сказал он, и в его тоне послышался вызов.

Странно, подумала Кэт, он не сказал, что умерла его жена, а сделал ударение на слове «мать». Значила ли она что-нибудь в его жизни?

– Они попали в автомобильную катастрофу, – продолжал Калеб Рейнольдз. – Алисия погибла, Адам при ударе вылетел из машины и сломал руку. Меня тогда с ними не было. – Рейнольдз говорил в резкой и язвительной манере, словно ожидал осуждения за свое объяснение.

У Кэт возникло ощущение, что этот человек уже достаточно наказал себя за последние полгода.

– Адам – прекрасный ребенок, – дипломатично заметила девушка. А что еще она могла сказать? Ни Калеба Рейнольдза, ни его сына, ни мать ребенка она не знала. Кэт показалось, что, посвящая ее в свои семейные дела, Рейнольдз испытывает чувство боли. И только любовь к сыну заставляет его рассказывать все это.

– Адам ничего не говорил почти шесть месяцев. – Казалось, что слова давались Калебу Рейнольдзу с огромным трудом.

Кэт в душе почувствовала сострадание к милому малышу, так долго бывшему в плену у молчания.

– Значит, с момента аварии, – мягко уточнила она.

– Шок, – объяснил ей Калеб Рейнольдз. – Не возражаете, если мы присядем? А то я чувствую себя школьником, которого вызвали к директору для объявления выговора за какой-то проступок.

Кэт засомневалась, что его могут беспокоить такие мелочи, – уж слишком он был самоуверен и высокомерен. Но может быть, если он не будет возвышаться над ней, то, наконец, утратит свою отвратительную самонадеянность?

– Садитесь, пожалуйста, – пригласила Кэт. – Вы рассказывали об Адаме, – напомнила она, когда они расположились лицом друг к другу:

Калеб – в кресле, а Кэт – на софе.

Калеб тяжело вздохнул.

– Адам не говорит с тех пор, как его нашли после автокатастрофы. Он прекрасно понимает, о чем его спрашивают, реагирует довольно быстро и с большой готовностью, но… – Калеб внезапно замолчал. Было заметно, что он сильно волнуется.

– Каким был мальчик до происшествия? – мягко продолжала выяснять Кэт, размышляя, приживется ли здесь Адам. А вдруг он не захочет расставаться с отцом?

Строгие черты лица Рейнольдза смягчились, на губах промелькнула улыбка, в одно мгновение, сделав его милым и обаятельным.

– До этой катастрофы Адам был таким же, как и все трехлетние малыши, он все время смеялся, – углубившись в свои воспоминания, продолжал Калеб. – Адам ничего не боялся, его все обожали, для него не существовало никаких запретов. Когда я возвращался с работы домой, меня всегда встречал его звонкий смех. Как же мне теперь этого не хватает! – Он опустил голову. – Адам был ласковым и любящим ребенком, полным жизни, – резко закончил он и снова помрачнел.