Галдин поздоровался с ней.

— Ой, Вадим, ты?

— Что, сильно изменился?

— А что это за форма на тебе?

— Моя собственная. Это форма МЧС.

— Впервые вижу тебя в ней. Она тебе идет.

— Военная форма идет любому мужчине. Я куртку и сумку оставлю?

— Да, конечно.

Галдин отдал сумку и камуфлированную куртку гардеробщице, потом спросил:

— Ну и как тут у вас? Безбашенная молодежь, вроде той, которую я разогнал в крайний заход, не балуется?

— Их больше никто и не видел. Были адвокаты, полиция. Они всех и обо всем расспрашивали. Ты уж на наших не серчай, Вадим. Давили так, что дать показания в твою защиту было просто невозможно. Да и протоколы были заранее написаны. Погоди, а как ты из этой беды вывернулся?

— У меня тоже крыша есть, тетя Вера, причем покруче, чем у тех отморозков. Ладно, пойду в зал.

— Говорю же, жениться тебе надо, Вадим. Разве это жизнь? Со службы в бар, оттуда в пустую квартиру. Вечером девки, утром похмелье.

— Я не болею.

— Ты все-таки нашел бы себе женщину. Намного было бы лучше.

— Может, официантку Надежду? — с улыбкой проговорил старший лейтенант.

— А что? Можно и ее. Хорошая девушка.

Галдин иронически хмыкнул.

— Девушка, говорите? Сомневаюсь.

— Да ну тебя. Делай что хочешь, только жалко мне тебя, Вадим. Парень ты хороший. Офицер, не вижу, кто по званию. Пропадешь ведь.

— Пропаду, найдут. Есть кому, да и нужен еще я вроде нашей многонациональной державе.

Тетя Вера махнула рукой.

— Иди уже! В баре спокойно. Пока.

— Я ненадолго.

— Дело твое, я тебе не советчица.

— Нет, советы вы добрые даете, правильно всегда говорите, вот только я трудный подросток, плохо воспринимаю воспитание.

— Иди отсюда, подросток, не отвлекай. Мне сегодня надо подследники среднему довязать, а то старые порвались.

— И как у вас терпения хватает? Это же с ума можно сойти!.. Ладно, удаляюсь.

Вадим миновал первый зал, предназначенный для тех посетителей, которые забегали сюда на минутку, чтобы поправить здоровье или пропустить соточку-другую после трудного рабочего дня, зашел во второй.

На этот раз барменом был Володя, парень постарше, да и покрепче Эдика. А в остальном все так же, как и всегда. За столиком девицы, только две, чернокожая сухощавая Куна и степенная Лора. Вики не видать. У стойки бара официантка Надежда. В кабинках две пары, одна за столом. Музыка, если так можно назвать то, что врубалось в этом заведении для танцев, пока молчала.

Девушки увидели Галдина и сразу как-то сникли.

Бармен, напротив, выразил радость:

— О, какие люди! В командировке, что ли, был, Вадим?

— Привет, Вова!

— А, извини, привет.

— В командировке, только что приехал и сразу к вам. Сделай-ка мне сто пятьдесят слезинки и бутерброды.

— Для разогрева?

— Видно будет.

Куна поднялась, подошла к Галдину и сказала:

— Вадим, ты зла на нас не держи, ладно?

— За что мне держать на вас зло?

— За то, что мы показания против тебя дали. Нас заставили. Я, честное слово…

Галдин остановил чернокожую девицу:

— Все, Куна. Я не в претензии, да и не было ничего.

— Ты знаешь, как менты нас прессовали тогда?

— Я сказал, Куна, ничего не было. Значит, нечего и обсуждать.

— Ты и правда не злишься на нас?

— Правда. А что Вику не видно? Выходной у нее, что ли?

Куна закатила глаза и заявила:

— Вика теперь на другом уровне. Здесь больше не работает. У нее место в отеле, в центре. Пошла в гору.

— Выше залезет, больнее будет падать.

— А ты чего о ней спросил? Мы с Лорой разве хуже?

— Ты посиди пока. Не мешай.

— Ладно, но если что, то я готова.

— Как будто другим откажешь.

— Не откажу, но ты вне конкурса.

— Ну, спасибо. Любимчик, значит?

— Считай так!

Бармен налил сто пятьдесят граммов чистой охлажденной водки, положил на стойку два бутерброда с икрой.

Галдин выпил, закусил. У него тут же разыгрался аппетит.

— Что у вас на ужин? — спросил он Володю.

— Да меню не особо роскошное. Бифштекс остался, можно курицу-гриль организовать, рыба, по-моему, есть.

— Курицу, — решил Галдин. — К ней бутылку водки, стакан минералки, хлеба немного. Надо форму держать.

— Ладно, сейчас повару скажу, он еще на кухне.

Галдин прошел к своему излюбленному столику, откуда был виден весь второй, главный зал этого заведения. Посетители вели себя тихо. Разборок вроде бы пока не намечалось. Это радовало Вадима. Сегодня ему не хотелось острых ощущений данного плана.

Надежда принесла курицу, тарелку с хлебом, минералку, графин с водкой, рюмку, пепельницу.

— А что, Надюша, пока я отсутствовал, отменили закон о запрете курения в общественных местах?

— Нет. Но Володя сказал, что вам можно.

— Ты присядь.

— Зачем?

— Просто так. Если хочешь, конечно.

Молодая женщина опустилась на стул напротив старшего лейтенанта.

— Как дела? — наливая водку, спросил Галдин.

— Какие тут дела? Работа — каморка, каморка — работа.

— Я могу тебе помочь устроиться на приличное место, снять хату недорого.

— Ну да, и вся зарплата будет уходить на оплату этого жилья.

— Надюша, если я говорю, что работа приличная, то так оно и есть. Оплата хорошая, а квартира и в самом деле недорогая. На все хватит. Поступишь заочно в какой-нибудь университет или колледж, глядишь, и наладится жизнь.

— Спасибо, Вадим. Не надо.

— Почему? Или ты думаешь, что я это по пьянке предлагаю, а завтра забуду о своих словах?

— Нет, вы не забудете. Я не хочу.

— Но сама же говоришь, работа — каморка, каморка — работа. Неужели так лучше?

— Нет, я вообще больше не хочу оставаться в Москве. Месяц доработаю, получу расчет и поеду в деревню, домой. Нет мне места здесь. Да и не надо. Видала я эту Москву… сами знаете где.

— Дело, конечно, личное, но я бы на твоем месте не торопился.