— А что по наркоте, товарищ полковник?

— Там все нормально. Всех взяли. Курьеров и людей Сухобокова пока поместили в изолятор, в ближайшее время вместе с наркотиками перевезут в Москву. При попытке покинуть страну по чужим документам задержан депутат Капронов. Произведен еще ряд арестов, в том числе в наркоконтроле и подразделениях МВД. Начинает раскручиваться серьезное расследование, Леша. К нам прибудет полковник Кудинов, с ним обговорим поведение на следствии. Твои парни должны твердо усвоить, что никого, кроме вас, в поместье не было.

— А люди в масках?

Тагуров изобразил удивление и спросил:

— А разве твои люди работали без них?

— Извините, глупость сморозил.

— Работай. Операция закончилась, а следствие только начинается.

— Да, Виктор Михайлович. — Старков отключил станцию, повернулся к Галдину и Валиеву и проговорил: — Ребята, как ни жаль, а придется расстаться. Конечно, неплохо было отметить совместную операцию, но вам следует срочно убыть в усадьбу Дуневича. Оттуда ты, Вадим, свяжешься с Сердановым. Скорее всего, вы тут же уберетесь отсюда.

— Как-нибудь встретимся.

— Лично я всегда буду рад. Давайте, выходите на внутреннюю лестницу, потом через тыловую калитку к причалу.

— А Снегирь?.. Он же тяжело ранен.

— Не так уж и тяжело. Пуля прошла навылет. Перевозить можно.

— Тогда мы пошли.

— Давайте, парни, спасибо за успешную работу, удачи вам. — Старков хотел было погладить Султана, но тот зарычал.

Описывать, как встретил Вячеслав сестру, не имеет смысла. Тут все понятно и без слов.

Галдин вызвал Серданова по сотовому телефону.

— Как Снегирев? — осведомился тот.

— Врач из Росгвардии говорит, что он без проблем перенесет эвакуацию.

— Его в наш госпиталь. С собой забрать Дуневичей. Вячеслава тоже в госпиталь, а вот Елену в центр. Там ей выделят комнату в гостинице.

— Разрешите забрать ее к себе.

— Не понял!..

— А что тут непонятного. У меня ей будет гораздо удобнее.

— Ладно, решайте сами, но Снегиря и Вячеслава в госпиталь.

— Снегирю надо лежать.

— На военном аэродроме Переславля вас уже ждет наш ведомственный «Ми-8». Отправишь группу, сам подгонишь «Рено».

— Но тут остается «Хендай».

— Попроси участкового перегнать. Заодно я познакомлюсь с ним. Есть намерение привлечь его на службу в управление специальных операций.

— Это правильное решение.

— У вас один час до вылета в столицу.

— Понял. Разрешите выполнять?

— Выполняй!

Вадим выключил телефон, разговор по которому шел в режиме громкой связи, посмотрел на товарищей и спросил:

— Задача ясна, парни?

— Так точно! — радостно ответил участковый.

Снегирев с кровати попросил:

— Вадим, дай мой телефон. Я Людке позвоню.

— Хочешь обрадовать, что ранен?

— Телефон дай!

Снегирев набрал номер жены и тут же отстранил аппарат от уха. Людмила начала ругать мужа. Мол, тебе ничего не надо, кроме службы и друзей. Я больше так не могу, и все прочее этом роде.

Семен вздохнул и сказал:

— Ладно, Люда, знаю, тяжело тебе со мной было. Но надеюсь, что в госпиталь приедешь. Хоть простимся по-людски.

— Что? Какой госпиталь?

— Как какой? Наш, ведомственный.

— Ты ранен?

— И очень тяжело.

— Уже еду, предупреди, чтобы меня пропустили.

— Погоди, не спеши, я еще далеко от Москвы. Как окажусь в палате, позвоню.

— Ты думаешь, я выдержу? Буду ждать в госпитале.

— Но ты же уходить от меня собралась.

— Снегирев, пошел бы ты куда подальше!

— Понял. Значит, наша семейная жизнь продолжается.

— Дурак!

— Согласен, Люда. — Семен отключил телефон.

Галдин подошел к Елене и промямлил:

— Я тут попросил разрешения командования…

— Я слышала, Вадим.

— Ты извини, но у меня…

— Я поеду к тебе.

— Правда?

— Да.

— Тогда я самый счастливый человек на свете.

— А Славика я часто смогу навещать?

— Хоть каждый день.

— А он вылечится?

— Не знаю. Но сюда вы больше не вернетесь. Ему и в коляске найдут хорошую работу. Впрочем, могут и на ноги поставить. Собирайтесь. — Галдин повернулся к участковому.

Тот поднял ладони и заявил:

— Я все понял, перегоняю «Хендай».

Ровно через час две машины пошли в Москву. А с военного аэродрома вылетели «Ми-8» МЧС России.

Отпуск у Галдина продолжался. Он был действительно счастлив оттого, что оставшиеся дни мог посвятить Елене, которую, как оказалось, любил уже давно.