совещаниях отдела Хамидов всегда интересовался мнением Арслана, подчеркивая тем самым, как высоко он ценит его. Однако Арслан отчетливо понимал, что все это напускное, неискреннее. Хамидов был прямым антиподом Азимова, под руководством которого Арслан сформировался как следователь.

— Понимаешь, — сказал как-то Арслан Соснину, — он не случайно со мной чрезмерно любезен. Просто он считает, что я болезненно воспринял его назначение, потому что сам рассчитывал на это место.

— А что? По мне, так иначе и быть не должно. С твоими-то знаниями да опытом...

— Неужели и ты, Коля, считаешь, что мне это нужно? — в голосе Арслана слышалась досада.

— Как это не нужно? — возмутился Николай. — Да если хочешь знать, стремление к служебному росту — это, это...

— Я согласен: продвижение по служебной лестнице — заманчивая перспектива, но только не для меня. Следователь, как я это мыслю, призван выполнять функции воспитателя, педагога, а педагог и администратор — понятия несовместимые. Понял? И ни к чему мне административно-начальственные должности.

— Прости, — Соснин безнадежно махнул рукой, — я-то к твоим завихрениям человек привычный, а Хамидову, да и другим, это наверняка не понять. Итак, твое кредо — следователь, а администраторами пусть назначают тех, кто в следствии не волокут. Верно я понял? Считаю своим долгом предупредить тебя, Арслан Курбанович, что при сложившихся обстоятельствах необходимо срочно осуществить комплекс профилактических мероприятий, дабы уберечь твою ВНС.

— Что? ВНС? — не понял Туйчиев.

— Вегетативную нервную систему, то есть, — растягивая каждое слово, произнес Николай. — Учитывая вашу занятость теоретическими проблемами исследований «кто есть кто», беру это на себя.

На следующий день Соснин принес в кабинет Туйчиева аквариум, в котором плавали яркие рыбешки, и, не говоря ни слова, переставил телефон, а на его место установил этот завораживающий сосуд. Арслан недоуменно следил за действиями друга. Лишь когда Николай с чувством исполненного долга сел и закурил, Туйчиев тихо спросил:

— Что все это значит?

— Первое мероприятие по защите твоей нервной системы, — невозмутимо сказал Николай. — Учти, оно имеет прямое отношение к эмоциям.

— Мне кажется, что кто-то из нас... — Арслан выразительно покрутил пальцем у виска.

— Ты, Арслан, почаще смотри на рыбок, и тебе ничего казаться не будет.

— Может, объяснишь — к чему все это?

— Вот это другой разговор. Объясняю популярно. Ученые установили, что аквариумные рыбки успокаивают нервную систему. Ты у нас в министерстве видел в холле аквариумы? — Арслан утвердительно кивнул. — Ты думаешь, это для интерьера? Глубоко ошибаешься. Работа наших коллег, как тебе известно, требует больших затрат нервной энергии, а рыбки помогают ее восстанавливать. Скажем, ничего у тебя не получается с делом, ты нервничаешь. Несколько минут наблюдений за рыбками, и ты полностью восстанавливаешь работоспособность.

Так и прижились рыбки в кабинете Арслана, а Николай всякий раз, когда входил в кабинет, спрашивал, кивая на аквариум:

— Помогает?

— Еще бы! Только благодаря им держусь.

До назначенной встречи у Зарецкого оставалось еще два часа, но Владимир Константинович Барабанов стал потихоньку собираться: не терпелось похвастаться случайно приобретенной монетой. Вчера он прилетел из Самарканда, куда ездил по делам службы, и вот там два дня назад, когда он направлялся в гробницу Тамерлана, ему на голову упал нетяжелый пушистый предмет. Он остановился и с удивлением обнаружил обыкновенную лянгу, в какие обычно играют мальчишки. Он посмотрел по сторонам, хозяева лянги, их оказалось трое, робко выглядывали из-за огромного карагача. Старшему было лет восемь

«Вот я вам!» — погрозил Барабанов, сжимая в руке пушистый комочек.

Мальчишки стояли на почтительном расстоянии в надежде на милость. Прежде чем вернуть лянгу, Барабанов раскрыл кулак и обнаружил: грузилом служила полуистертая монета, ему не известная. В двух местах она была проколота насквозь и медной проволокой привязана к лохматому куску. Что-то внутри подсказывало Барабанову, что отдавать находку не следует, но ведь это будет несправедливо.

«Кому эскимо, свежее эскимо! Па-а-дходите!» — услышал он надрывный крик молодого чубатого парня, толкавшего перед собой тележку.

Мелочи в кармане оказалось как раз на три порции, так что разменивать пятирублевку не пришлось, и Барабанов протянул малышам три палочки. Мальчишки не заставили себя долго ждать, подбежали и с достоинством взяли мороженое.

— Я беру ее себе, хорошо? — спросил Владимир Константинович и положил лянгу в карман.

Мальчишки дружно закивали, вполне удовлетворенные обменом.

...В комнату вошла Полина.

— Володя, ты не будешь меня ругать? — жена прильнула к нему, погладила по голове, сняла с пиджака пушинку.

— А что? — насторожился Володя, Владимир Константинович. Мало ли чего можно ждать после такой преамбулы.

— Пока ты был в командировке, я решила сделать тебе сюрприз. Знаешь, сейчас очень модны серебряные комплекты. Посмотри, какая прелесть! — Полина, восторженная, крутилась перед мужем, чтобы он мог оценить украшения. Вот только теперь-то он их и заметил.

— Ты продала золотые украшения, чтобы купить серебряные? — высказал фантастическое предположение Барабанов.

— Я нашла изумительного ювелира, — не считая нужным отвечать на нелепые вопросы, спокойно сказала Полина. — Он любезно согласился за сто пятьдесят рублей...

— За сто пятьдесят?!! — У Барабанова перехватило дух, будто высоко взлетел на качелях.

— Это даром, Вовочка, другие берут дороже. Я отдала ему десертную ложку...

— Как, еще и наше серебро? — неудержимо с качелей летел теперь вниз Барабанов.

— Представляешь? На голубое поле бирюзы, огранованное ползущей серебряной змеей, опускается виноградная гроздь с лепестками. Камни Вера мне уступила за бесценок. По тридцати рублей за штуку. Два камня — на серьги, один — на перстень.

Так... Ясно... Змея и виноград. Постой-постой... Как там у Эзопа? «Лиса и виноград?» Сколько же все это стоит? Его умение безошибочно молниеносно складывать в уме пятизначные числа, умение, которым он так гордился, сейчас отказало ему: он не мог сложить все названные женой числа, чтобы узнать, наконец, стоимость украшений.

— А почему три камня? — спросил он, из последних сил демонстрируя наивность. — Ведь нужно четыре.

— Четыре? — удивилась Полина, и капкан захлопнулся.

— Два — в уши, один — на палец и один — в нос. Помнишь, на острове Пасхи в «Клубе кинопутешествий»?

— Не болтай глупости, — строго оборвала жена. — Если жалко — так и скажи. Подумаешь, какая-то никчемная монета — три копейки ей красная цена в базарный день.

Змея сползала с ободка серьги, шипела, словно изготавливалась к