Конечно, на Западе существуют и конструктивные силы, настроенные на взаимовыгодное сотрудничество и добрососедское сосуществование в Евразии. Однако, в том числе и в силу того, что они настроены миролюбиво, во внешней политике западных стран зачастую доминирует агрессивная «русофобская» линия, которая опирается на экономические интересы «хозяев жизни». «Россия, — считает Джордж Фридман, — огромная территория с огромным населением. Россия намного беднее остальной Европы, но у нее есть два актива — территория и природные ресурсы. Как таковая, эта страна вызывает постоянное искушение у европейских держав, которые видят в России возможность увеличить свою территорию и богатство за счет экспансии на восток»[5].

На Западе хорошо понимают, что сохранение высокого уровня потребления ресурсов развитыми странами возможно только за счет других стран. У России, с ее ядерным щитом, отобрать ресурсы силой не получится, как это удалось сделать с относительно слабыми государствами, поэтому западные деятели будут предпринимать все возможные меры, чтобы русские отдали желаемое сами. То есть будут действовать уговорами, хитростью и обманом. «Предполагается, что, как и двадцать лет назад, мы все сделаем сами, своими руками. Сами доразворуем, отдадим, сдадимся на милость победителя. Далее — хаос из десятков карликовых демократий, который должен стать источником еды для пусть и уставших, но „цивилизованных“ западных стран, а также жерновами для перемалывания уже органической составляющей России — многоэтнической имперской нации русской культуры, то есть собственно русского народа», — пишут авторы монографии «Судьба империи. Русский взгляд на европейскую цивилизацию»[6].

Печально известный Збигнев Бжезинский считал, что «для европейцев Сибирь могла бы обернуться тем, чем Аляска и Калифорния, вместе взятые, стали в свое время для американцев: источником огромных богатств… Чтобы удержать Сибирь, России понадобится помощь, ей не под силу одолеть эту задачу самостоятельно в условиях переживаемого ею демографического спада и новых тенденций в соседнем Китае. Благодаря масштабному европейскому присутствию Сибирь могла бы со временем превратиться в общеевразийское достояние, использование которого происходило бы на многосторонней основе»[7]. «В книге „Великая шахматная доска“ („The Grand Chessboard“, 1997) он прямо говорит о расчленении России на три государственных образования. Сибирь с ее природными ресурсами, по Бжезинскому, не должна находиться под контролем Москвы»[8].

По правилам неоколониальной политики должны найтись те, кто в силу жажды власти и богатства, из-за наличия компромата на себя, а иногда — просто по невежеству или тщеславию поможет захватить контроль над богатствами нашей страны. А идеологическим обоснованием послужит экология. «Экологические проблемы дают много примеров того, как экологические принципы были применены теми, кто представляет интересы самого крупного капитала», — пишет в своей книге «Зеленые капиталисты» Микаэль Нюберг[9].

В авангарде неоколониализма — «боевые экологи». Это не активные защитники природы, а циничные и целеустремленные агенты влияния на зарплате транснациональных корпораций. Это рейдеры и спекулянты, действующие в своих интересах. На протяжении десятилетий они проникали в высшие эшелоны науки, бизнеса и власти развитых стран — и сегодня диктуют политику по отношению к остальному миру. Боевые экологи контролируют чиновников и политиков, они формируют научное знание и экспертное мнение, их поддерживают журналисты. В России боевые экологи держат курс на окончательную деиндустриализацию и африканизацию нашей страны. Их влияние сохраняется, хоть и намного слабее, чем в 1990-х, когда они проникли в высшую власть России. На пике могущества им удалось заблокировать важнейшие энергетические, промышленные и инфраструктурные проекты, такие как высокоскоростная железнодорожная магистраль Москва-Санкт-Петербург. Им почти удалось добиться запрета ядерной энергетики, они упорно добивались от «мирового сообщества» переноса Сочинской олимпиады. Активно противодействуют боевые экологи освоению природных богатств Арктики и решению проблемы мусора, протестуя против строительства современных мусоросжигательных заводов по европейскому образцу.

Сегодня на международных экологических конференциях активно продвигается теория о том, что природные ресурсы — это якобы общее достояние человечества. Она ставит под сомнение национальные суверенитеты, утверждая право западных государств вмешиваться в дела других стран, если там природные ресурсы используются — с точки зрения Запада — «неэффективно».

Сейчас этот подход проявляется, например, в нефтяной отрасли, где началась борьба за подчинение транснациональному капиталу национальных нефтяных компаний (прежде всего в странах ОПЕК, но и России не следует быть слишком самоуверенной: мы на очереди). Имеется в виду, что нефть — это богатство не ливийского, иракского или российского народа, а тех, кто считает, что может ею наиболее эффективно распорядиться, то есть англо-американских нефтяных монополий. И мы видим, что они уже не стесняются применения оружия, захватив контроль над иракской и ливийской нефтью[10].

Корни этой экологической концепции глубоки. Еще в 1937 году Уинстон Черчилль официально заявлял: «Я не считаю, что собака на сене имеет какое-либо право на сено, даже если она очень долго на нем лежала. Я не признаю за ней такого права. Я не признаю, например, что большая несправедливость была совершена по отношению к красным индейцам Америки или черным аборигенам Австралии. Я не признаю, что несправедливость была совершена по отношению к этим людям, потому что более сильная раса, более высокоразвитая раса, более мудрая раса, скажем так, пришла и заняла их место»[11].