Я притормозил, спрятавшись за ближайшим углом, и, немного выждав, крикнул:

— Если ты человек и не враг мне — выйди из тени!

В ответ ни звука.

— Я все равно пройду здесь! — Тишина, хотя это был один из условных сигналов, используемых в обиходе клана егерей. Любой гражданин любой общины знал, что после такой фразы, он должен был выйти навстречу с поднятыми руками или по крайне мере снять палец со спускового крючка и дать мне пройти.

— Ты слышишь меня? Я все равно пройду здесь!

И снова молчание в ответ.

Я начал медленно продвигаться вперед, готовый в любую секунду выстрелить, и в этот момент до моих ушей явственно донеслось всхлипывание. Кто-то плакал за углом. Первые секунды даже не мог представить, кто бы это мог быть. Но когда, достигнув противоположного края дома, заглянул за угол — признаюсь, был поражен: мальчик лет семи, грязный и оборванный, тощий до неприличия, с копной давно не мытых, спутавшихся волос; он сидел, обняв костлявые плечи, обтянутые рваной футболкой, и дрожал от страха.

Я немного растерялся.

— Ты кто? — был первый вопрос.

Мальчик поднял голову и что-то произнес сквозь слезы.

— Ты как здесь оказался? — задал я второй вопрос, не разобрав ответа.

— Я потерялся.

— Давно? — Это был третий вопрос и не менее глупый, чем два предыдущих.

— Не знаю, — он снова заревел, уткнувшись лицом в немытые предплечья.

— Подожди, не реви, — попросил я. — Давай разберемся…

Похоже, сегодня был мой день, просто бездна глубокомыслия и рассудительности. Какую чушь я несу! Чего здесь разбираться? Ребенок один в городе, чудом уцелел и нуждается в помощи! Егерь ты — или нет? В том-то и дело, что егерь. Помни: у тебя важное задание. Ты не имеешь права… Заткнись! — резко оборвал сам себя. Совсем озверел, что ли?

После коротких раздумий, я спросил:

— Как тебя зовут, паренек?

— Сеня, — коротко ответил тот, немного успокоившись.

— Слушай, Сеня, — начал я, — перестань плакать. Успокойся и пойдем со мной.

— Куда?

Правильный вопрос. И куда собственно мы пойдем? Не мог же я его таскать с собой, но и бросить здесь тоже.

— Домой.

— У меня нет дома.

Сказано это было с такой интонацией, что я невольно содрогнулся.

— Не говори так, я помогу тебе найти его, — я и сам поверил в то, что говорил. — Ты из какой общины?

Сеня непонимающе посмотрел на меня, размазывая грязными ручонками слезы по лицу:

— Что такое «община»?

Тут настала моя очередь потеряться.

— Ну, — попытался я яснее сформулировать мысли. — Это люди, которые тебя окружали.

— Я жил один, с мамой.

— Не может быть…

Мальчик кивнул.

— А мама где? — спросил, не придумав ничего лучшего.

Глаза мальчика сузились в две щелки, рот округлился и надсадный вой прорезал тишину. Честно, но я пожалел о своей дурацкой манере задавать вопросы прямо в лоб. В определенных случаях это прокатывало, но явно не сейчас, в общении с малолетним ребенком.

— Не реви, — попросил, попутно еще раз отругав себя. — Покажи где, я пойду посмотрю.

Мальчик дрожащей ручонкой указал мне направление. И я пошел. Внутренний голос, ранее апеллировавший к чувству долга, теперь настойчиво призывал к благоразумию. Возразить было нечего. Но Сеня продолжал всхлипывать за моей спиной. Я не мог остановиться, хотя отчетливо осознавал, что совершаю большую глупость.

Дом почти полностью развалился. Уцелел только первый подъезд, остальные два лежали в руинах. Двери распахнуты, точно ожидая гостей. Именно туда я и направился.

Меня встретила темнота и затхлый запах запустения. Немного постоял в дверях, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полумраку, и направился дальше — вверх по лестнице. Под ногами хрустело битое стекло и осколки кирпича, заставляя кривиться от гадливости и настороженности при каждом шаге. Не хотелось афишировать свое присутствие, только если кто-то и ждал меня, он точно знал о моих перемещениях. Это «окрыляло». Нет, если все обойдется, я выскажу все и маленькому паршивцу, и его непутевой мамаше тоже.

Будем надеяться, что лимит моего везения не исчерпан.

Заглянул в первую квартиру: двери давно отсутствовали, и практически вся обстановка тоже, из мебели остался только ржавый остов металлической кровати, да перевернутый вверх ножками почти превратившийся в труху стул. Пусто.

Хорошо, попробуем поискать у соседей. Здесь двери все еще висели на петлях, а в остальном та же картина полного запустения.

Я начал сомневаться в правильности места поиска, но решил, что пока не обойду все квартиры — не уйду. Любое дело надо доводить до конца.

Осмотрев весь подъезд снизу доверху, я с чистой совестью, направился обратно, намереваясь узнать у мальчика точное местонахождение их жилища. Уже в дверях заметил под лестницей какой-то темный провал, и нет, чтобы проскочить мимо по дурацкой привычке везде совать свой нос, осторожно подошел к нему.

Вход в подвал.

Сыро и беспросветно.

Вряд ли два беззащитных человека поселились бы в таком месте.

Еще раз упомяну, что у меня есть привычка все доводить до конца. Другой бы на моем месте плюнул и прошел дальше, а я — нет, полез в эту чертову дыру, на свою голову.

Включил подствольный фонарик и полез. Что я там хотел найти — не знаю. Разве приключений на одно место, именуемое «пятой точкой», что-то она у меня нервно подзуживала, явно предчувствуя скорое развитие сюжета.

Еле живой фонарик мерцал, и света от него хватало только на то, чтобы не споткнуться об остатки сгнивших труб или не вляпаться в какую-нибудь гадость.

Медленно продвигаясь вперед, я старался не упустить любую мелочь, способную помочь в поисках (нашелся, блин, сыщик недоделанный), и так увлекся, что совершенно забыл об опасности, могущей подобраться сзади (эх, плохо я учился в школе егерей).

Первое правило любого поисковика, работающего в заброшенных районах — не расслабляйся! Никогда и ни при каких обстоятельствах! Превратись в ком оголенных нервов. В такие моменты ты словно способен видеть кожей как кинестетик. Но что-то не сработало. Вероятно, так повлиял на меня, выбив из рабочей колеи, вид брошенного, беззащитного паренька? Впрочем, все это отмазки, попытка найти себе оправдание. За ошибки нужно платить.

И я заплатил за свою беспечность. В последний момент я уловил движение воздуха за спиной, но…

Сильный удар сзади, отправил меня в глубокий нокаут, погрузив в непроглядную тьму.

Очнулся с чугунной головой, привкусом крови во рту (разбил губу и прикусил язык при падении) и тяжелой, саднящей болью в области затылка. Хорошо меня приложили, грамотно. Убить не убили, а выключили надолго — на дворе была уже ночь. К гадалке не ходи — обчистили до нитки. Вот тебе и славный егерь — купился на старый, как мир, душераздирающий трюк с малолетним ребенком, и попал в засаду. Как сопливого кадета на тренировке уделали. Только на тренировке после подобного конфуза последовали бы нравоучения наставника с детальной проработкой каждого моего шага и объяснениями, где именно я совершил ошибку, а в довершение обязательное дружеское похлопывание по плечу с уверениями, что все получится в следующий раз, и новый заход на тренажере. Сейчас второго захода у меня не будет. К сожалению, тренировка только имитирует реальную ситуацию, вернее даже ее возможность. В жизни, как правило, все проще и грубее и если что-то случилось, то обратного хода уже нет. История, как известно не терпит сослагательного наклонения, и говорить себе «надо было быть умнее» — бесполезно.