— А где сержант Картрайт?

— Наша уполномоченная переговорщица сейчас на свадьбе сестры. Хочешь оставить ей напутствие?

— Хочу поговорить с кем-нибудь другим.

— Хорошо, хорошо. Господи, до чего ты нервный, Рори! Даже пошутить с тобой нельзя.

Банни вытащил из другого кармана рацию и поднес ее ко рту.

— Майор Том[4] вызывает наземный штаб, прием…

Рори увидел, как стоявший внизу Гринго поднес рацию к губам.

— Вас понял, майор Том. Как дела наверху?

— Если честно, Гринго, не очень. Мистер Койн чересчур взволнован. Он желает поговорить с кем-нибудь другим. — Банни отодвинул рацию ото рта и обратился к Рори: — Ты не против пообщаться с сержантом Спейном?

— С кем угодно, только бы не с тобой.

— Обидно, Рори, очень обидно. Ты же можешь довести меня до самоубийства, и тогда я целиком украду момент твоей славы. — Банни вновь поднес рацию к губам. — Сержант, он говорит, что предпочел бы общаться с тобой. Ты еще подрабатываешь блузкой для большой девочки, которая боится высоты?

— Увы.

Банни положил рацию возле себя и сосредоточился на распаковывании сэндвичей.

— Боюсь, это означает нет. Не принимай близко к сердцу, Рори. Как правило, Гринго очень общителен — по меркам дублинца, я имею в виду.

— Тебе следует говорить со мной серьезнее.

— А стоит ли? На самом деле, если ты сиганешь с крыши, я получу недельный отпуск по причине «эмоционального стресса». Я, кстати, уже подумываю о Мальдивах или, может, о Греции. Ты не в курсе, это там разбивают тарелки после каждого приема пищи? Всегда мечтал попробовать.

— Ты бессердечная сволочь, Банни. Я эмоционально страдаю, а ты продолжаешь шутить?

— Хочешь сэндвич?

— Нет.

— Уверен? Он с джемом и сыром.

— Да я… Погоди… насколько надо быть ёбнутым, чтобы есть джем с сыром?

— Мы на пороге нового века, Рори. Открой разум для новых впечатлений. Свой первый коктейль я попробовал на прошлой неделе. Безо всякого удовольствия, замечу, но все же…

— Мне плевать на твои сраные сэндвичи и гейские напитки, понял?

— Ай-яй-яй, Рори. Для твоей пещерной гомофобии совершенно нет причин. Я к тому, что мы недавно посещали специальные курсы…

Банни поднес рацию ко рту и заговорил в нее, продолжая жевать:

— Сержант Спейн, вынужден доложить, что в ходе беседы со мной во время исполнения мною служебного долга мистер Койн использовал гомофобные выражения.

— Очень неприятно слышать, детектив Макгэрри. Пожалуйста, передайте мое замешательство по поводу его закоснелого мировоззрения, которое демонстрирует данный выбор языковых средств.

— Безусловно. — Банни убрал рацию ото рта. — Гринго хочет, чтобы ты перестал вести себя как мудило.

— Почему бы тебе тогда не пойти потрахаться со своим приятелем-гомиком и не оставить меня в покое?

Банни, набивший полный рот сэндвичем, ответил не сразу. Рори наблюдал, как подчеркнуто тщательно он жевал, прежде чем проглотить.

— Хочу поставить тебя в известность: сержант Спейн несчастливо женат, по крайней мере еще несколько недель. А что касается меня… Ну, я пока не встретил подходящую девушку. Хотя твоя Эйслин вполне привлекательна, если подумать…

— Не впутывай в это мою жену.

— Вдову. Ты хотел сказать вдову. Во всяком случае, уже скоро. Она не производит впечатление женщины, которая надолго останется одинокой. Как я понимаю, она из тех, кого можно назвать «избалованными»?

Рори не ответил. Накатила волна тошноты, и он почувствовал привкус желчи в горле.

Рация Банни запищала.

— Ты уже задал ему вопрос?

— Если хочешь его расспросить, почему бы тебе не подняться ко мне, Гринго?

— Потому что, детектив, я стою внизу и координирую усилия по противодействию толпе, чтобы быть уверенным, что смертельное падение Рори не убьет никого из зевак или — не дай бог! — уличного артиста.

— Господи! — воскликнул Банни. — Думаешь, нас накажут, если мы подставим какого-нибудь мима под траекторию его полета? От души ненавижу этих жутких ублюдков.

— Сочувствую тебе, Банни, но наша роль не включает в себя критику искусства.

— Очень-очень жаль.

К Рори вернулся дар речи.

— Вы не могли бы перестать брюзжать, как пара старичков? Это реально раздражает.

— Хорошо, — ответил Банни. — Только не волнуйся, Рори. Кстати, это «Блюз психоза конца тысячелетия»[5] так действует на вас, суицидников?

— Что ты несешь?

— Гринго просил тебя об этом порасспрашивать. Скажу честно, в последнее время он сделался немного одержимым. Как посмотрел одну из этих передач на цифровом канале — про то, что конец 1999 года может стать концом света, — так ни о чем больше не может думать. Ну, знаешь, «проблема 2000 года» и всякое такое. Самолеты падут с небес, в сектах начнутся массовые самоубийства и тому подобное. — Осененный мыслью Банни оторвал взгляд от сэндвичей. — Только не говори, что ты захотел уйти до того, как наступит «час пик»…

— Заткнись.

— Сейчас ведь еще октябрь. Я думал, ты фанат Рождества и всякого такого?

— Я в эмоциональном расстройстве — и ты вот так пытаешься мне помочь?

Банни пожал плечами.

— Ну извини, у меня нет специальной подготовки. Ее отменили из-за семинара по гомофобии. Стоило министру юстиции отпустить дерьмовую шутку на банкете, как внезапно нас всех посылают на курсы. Хотя я всегда фантастически ладил с геями. По статистике, это самая законопослушная социальная группа парней.

Бип!

Рация с треском ожила.

— Ну, что он сказал?

— Извини, Гринго, он говорит, что это не имеет отношения к миллениуму. Кажется, он в простом эмоциональном расстройстве.

— Блин, жаль.

Банни убрал рацию ото рта.

— Рори, а разве не ты пытался пару месяцев назад спрыгнуть с «Макдоналдса» немного дальше по улице? Мне казалось, добрые торговцы Графтон-стрит уже научились запирать двери на крыши своих магазинов.

— Они не могут по закону, — ответил Рори. — Из-за пожарных лестниц — для безопасности, так что…