Я прислонился к колонне, выбрав удобное место для наблюдения. Суета вокруг раздражала, но для продуктивной работы сотрудников я готов был терпеть корпоративы и праздники.

Она поправила волосы, заправив прядь за ухо, покрутила головой и чуть нахмурила брови.

Эта девушка чувствовала мой взгляд, я готов было в этом поклясться. Такое трудно описать словами, все это на уровне интуиции, животных инстинктов, тех, что рождаются где-то за загривком в моменты эмоциональной активности.

Ее открытый ответный взгляд стал контрольным выстрелом, запустившим механизм.

Мы смотрели друг на друга, и я не просто изучал ее.

Я запечатлял каждую деталь женского образа на подкорке. Будь я художником, этих мгновений хватило бы для того, чтобы написать по памяти ее портрет.

Но я не художник, и даже не положительный персонаж. Мне всегда больше подходили роли злых гениев.

Когда в поле зрения возник новый водитель, так легко и просто коснувшийся ее локтя, я отошел в тень. Никто не должен был видеть выражение моего лица в тот момент: по нему легко было прочесть, что творится у меня на самом деле в голове.

Обычно я исчезал в своем кабинете, отменяя все встречи. Здесь же пришлось выйти из шумного зала.

В фойе я достал телефон. Открыл файл со списком гостей. Двести сотрудников, почти рядом с каждым — значок «плюс один», без имен и фамилий.

На то, чтобы узнать имя незнакомки, понадобится чуть больше времени, чем я рассчитывал, но это лишь пробуждало давно забытый вкус охоты.

Я ни капли не сомневался, что девчонка будет моей по праву.

И не важно, с кем она уедет с сегодняшнего вечера: со мной или со своим спутником. В конечном итоге, у нее не останется иного выбора.

— Максим Евгеньевич, — администратор ресторана с приторной улыбкой остановилась рядом. Я не хотел общаться с ней, поглощенный своими мыслями. Но пришлось, — Максим Евгеньевич, все хорошо? Белла Эдуардовна переживает, нравится ли Вам наша новая программа.

Корпоратив в этом ресторане стоил внушительной суммы; потерять таких постоянных клиентов, как мы, было бы весьма ощутимо для их бюджета.

— Если она переживает, почему же не соизволит прийти сама, Любовь? — на маленьком бейджики было написано имя администратора. Мой вопрос заставил ее смутиться, но я не продолжил тему, потому что увидел ее — ту самую безымянную незнакомку из зала.

Я замер как сеттер в охотничьей стойке.

С желанием отбросить все условности, схватить девчонку, запихнуть в машину и уехать в свое логово. На глазах у всех изумленных сотрудников и водителя Алексея, с которым она оказалась тут.

Недоразумение, иначе и не назвать: не могло такому парню, как этот Алеша, повезти настолько. Что она забыла рядом с ним, дурочка?

Женские щеки налились пунцовым румянцем, когда я остановился рядом с ней непростительно близко для чужого человека. Вряд ли она поняла, насколько маняще выглядела сейчас и как трудно мне было вести себя по-человечески.

У нее на щеке — маленькая родинка, аккуратная точка, притягивающая взгляд.

И губы — пухлые, яркие, без капли помады. Эти губы хотелось целовать.

Не просто целовать — впиваться, припадать, словно к источнику, брать свое.

То, что это "свое" пока еще принадлежало не мне, было только вопросом времени.

— Как тебя зовут?

Я ее хотел. Как никогда и никого, внезапно, остро, совершенно сумасшедше. Помутнение, становившееся тем острее, чем ближе мы были рядом с ней.

— Регина. Извините, — она собралась сбежать. Серьезно?

Я схватил Регину за запястье — тонкое, хрупкое, казалось, сожми чуть сильнее, и сломается. У нее была холодная кожа. Меня душил жар.

— Пусти, — девушка храбрилась, — иначе закричу.

Это было даже забавно, если бы не страх, начавший зарождаться в глубине ее светлых глаз.

— Я замужем.

Стало понятно: перегнул. Напугал. Нужно уметь отступать.

Мне не нужна сломленная жертва. Я разжал пальцы, отпуская девчонку, которую уже заклеймил. Кольцо на пальце и наличие мужа стало лишь досадным недоразумением, никак не препятствием.

Это ненадолго.

Скоро ты будешь моей навсегда, Регина.

Я плюхнулась за стол, испытывая острое желание выпить. Или разбить что-нибудь. Или надавать под зад тому придурку, которого встретила в коридоре.

Вот уж нахал, каких свет не видывал!

Его прикосновение все ещё жгло кожу. И следы красные остались, так сильно он сжимал руку, чокнутый.

Я потерла запястье, покрутила его, по-прежнему испытывая раздражение.

А Лешка сидел, всем довольный, резал ножом стейк и улыбался. Даже не подозревая, что его жену пару минут назад пытался облапать незнакомый мужчина.

С мгновением я размышляла, не рассказать ли ему о случившемся, но все же сдержалась.

Лешка вспыхивал как спичка. Узнает, потом пойдет отношения выяснять и махать кулаками, как Алеша Попович из мультика. Ничем хорошим это не кончится, а за его работу мы держались. Мало ли кем мог оказаться тот тип, костюм у него выглядел недешевым, часы на руках — те так точно стоили целое состояние. А что мой Лешка? Простой водитель, попавшийся сюда по чистому везению, без связей и знакомств.

Поэтому нацепив на лицо улыбку, я принялась есть, мрачно размышляя, что в следующий раз заеду нахалу по роже при всем честном народе. А потом усмехнулась даже — какой еще следующий раз?

— Региш, ты чего грустная? Невкусно?

Лешка снова ко мне приблизился. Привычный, родной. Мы женаты четыре года уже — я познакомилась с ним почти сразу же, как приехала в этот город, и поженились мы буквально на следующий месяц. Завертелось очень быстро все, у него родственников не было, и у меня, тянуть со свадьбой не стали. Расписались в джинсах и футболках, пару кадров сделали только на память.

— Вкусно, — я руку его сжала, показывая, что все хорошо, — не переживай.

На сцене тем временем шло представление: на смену девушкам в балетных пачках вышел ведущий.

— А за этот прекрасный вечер мы благодарим нашего руководителя, Максима Евгеньевича!

Начальника здесь любили: судя по бурным аплодисментам и свисту, сопровождавшим слова благодарности, народ в нем души не чаял.

Я попыталась разглядеть Лешкиного шефа, но президиум, где тот сидел, скрывали колонны.

— Он крутой, — муж давно так увлеченно не рассказывал о других людях, как об этом своем Максиме Евгеньевиче, — говорят, у него айкью как у Эйнштейна.

Я закатила глаза. Вечер явно не задался.